Русский шансон
Я выйду заспанный, с рассветом пасмурным,
С небес сочащимся на ваш Бермудск,
Закину за спину котомку с паспортом,
И обернусь к тебе, и не вернусь.
Ты выйдешь вслед за мной под сумрак каплющий,
Белея матово, как блик на дне,
И, кофту старую набросив на плечи,
Лицо измятое подставишь мне.
Твой брат в Германии, твой муж в колонии,
Отец в агонии за той стеной,
И это все с тобой в такой гармонии,
Что я б не выдумал тебя иной.
Тянуть бессмысленно, да и действительно —
Не всем простительно сходить с ума:
Ни навестить тебя, ни увести тебя,
А оставаться тут — прикинь сама.
Любовь? Господь с тобой. Любовь не выживет.
Какое show must? Не двадцать лет!
Нас ночь окутала, как будто ближе нет,
А дальше что у нас? А дальше нет.
Ни обещаньица, ни до свиданьица,
Но вдоль по улице, где стынет взвесь,
Твой взгляд измученный за мной потянется
И охранит меня, пока я здесь.
Сквозь тьму бесстрастную пойду на станцию
По мокрым улицам в один этаж —
Давясь пространствами, я столько странствую,
А эта станция одна и та ж.
Что Суходрищево, что Голенищево
Безмолвным “ишь чего!” проводит в путь
С убого-слезною улыбкой нищего,
Всегда готового ножом пырнуть.
В сырых кустах она, в стальных мостах она,
В родных местах она растворена,
И если вдруг тебе нужна метафора
Всей моей жизни, то вот она:
Заборы, станции, шансоны, жалобы,
Тупыми жалами язвящий дождь,
Земля, которая сама сбежала бы,
Да деться некуда, повсюду то ж.
А ты среди нее — свечою белою.
Два слезных омута глядят мне вслед.
Они хранят меня, а я что делаю?
Они спасут меня, а я их нет.
* *
*
В полосе от возраста Тома Сойера
До вступленья в брак
Я успел заметить, что все устроено,
Но не понял, как.
Примеряя нишу Аники-воина
И сердясь на чернь,
Я отчасти понял, как все устроено,
Но не знал — зачем.
К тридцати годам на губах оскомина.
Разогнав гарем,
Я догнал, зачем это все устроено,
Но не понял — кем.
До чего обычна моя история!
Самому смешно.
Наконец я знаю, кем все устроено,
Но не знаю — что.
Чуть завижу то, что сочту структурою, —
Отвлечется взгляд
На зеленый берег, на тучу хмурую,
На Нескучный сад.
Оценить как должно науку чинную
И красу систем
Мне мешал зазор меж любой причиною —
И вот этим всем.
Да и что причина? В дошкольном детстве я,
Говоря честней,
Оценил чрезмерность любого следствия
По сравненью с ней.
Наплясавшись вдоволь, как в песне Коэна,
Перейдя черту,
Я не стану думать, как все устроено,
А припомню ту
Панораму, что ни к чему не сводится,
Но блестит, —
И она, как рыцарю Богородица,
Мне простит.
Владимир Рафеенко
*
Флягрум
Поэма
Рафеенко Владимир Владимирович родился в 1969 году в Донецке, окончил Донецкий национальный университет (русская филология и культурология). Прозаик, поэт, автор романов “Краткая книга прощаний” (Донецк, 2000), “Каникулы магов” (Донецк, 2005), “Невозвратные глаголы” (Донецк, 2009). Живет в Донецке. В “Новом мире” печатается впервые.
Часть 1
КАЛИНА
Большинство людей подобны древесной стружке, свернутой кольцом вокруг собственной пустоты.
Святитель Феофан Затворник
Концерты на укв
Что такое белка? Ерунда на четырех лапах с хвостом. Симпатичная, ловкая, ядра чистый изумруд. Что за ядра? Может быть, все-таки
яйца? Да, верно, скорее всего яйца чистый изумруд. Такие изумрудные яйца чистой воды были у того пушистого самца, которого мы поймали в лесу и привезли в поселок, чтобы показывать детям. Каким детям? Непонятно каким. Дайте-ка подумать. Неимоверно, кстати, кружится голова. Вы не в курсе, отчего это бывает?
Читать дальше
