КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ
Все могут короли!
Фильмы “Королева” Стивена Фрирза и “Последний король Шотландии” Кевина Макдональда объединяют не только упоминание монархического титула в названии, фамилия сценариста Питера Моргана, полудокументальная основа и то обстоятельство, что исполнители заглавных ролей Хелен Миррен и Форест Уиттакер в этом году получили “Оскара”. Обе картины — о судьбах “людей империи” после ее распада; и конкретно — Британской империи.
В центре “Королевы” — Елизавета II в тяжелые дни после гибели принцессы Дианы. Герой “Последнего короля…” — угандийский диктатор Иди Амин, присвоивший себе, помимо прочего, титул шотландского монарха и даже имевший наглость претендовать на пост главы Содружества наций, занимаемый, как известно, Елизаветой II. Белое и черное. Лицевая и оборотная сторона империи. Благородная старая леди, из соображений хорошего тона не желающая разделить истерический траур британцев по “народной принцессе”, и чернокожий каннибал, посаженный на трон англичанами и потопивший Уганду в крови.
Впрочем, лицевая и оборотная сторона есть и в той, и в другой картине.
Главная “фишка” “Королевы” — не обстоятельства гибели Дианы (Фрирз не идет дальше общеизвестного, сама Диана предстает только в кадрах хроники, а версию о причастности к трагедии королевского дома режиссер оставляет в покое). И не стихия народного горя (тут тоже в основном хроника или ее имитация: горы цветов у дворцовой ограды, свечи, рыдающие люди и проч.). А скрытый от посторонних глаз быт монархического семейства.
Быт, надо сказать, очень своеобразный. На дворе 1997 год. В королевском дворце — допотопные телефоны со шнурами и старомодные телевизоры… Королева ездит на древнем джипе (зачем новая машина, если эта в полном порядке?), носит шляпки и платья по моде 50-х годов. То есть двор по-прежнему живет в эпоху до окончательного распада империи. И, глядя на все это, начинаешь кое о чем догадываться.
Империи, ясное дело, нужен император/императрица. Только мистика богопомазанности и личной власти способна сплавить воедино территории, разбросанные по всему миру, и людей, живущих кто в каменном веке, а кто — в индустриальном. Поэтому именно королева Виктория, а не какой-нибудь Дизраэли или Гладстон была символом прекрасной эпохи, когда над Британской империей не заходило солнце. В пору правления Елизаветы II империя рухнула. Территория и население государства за несколько десятилетий сократились едва ли не на порядок. И Бог знает, куда бы занесло эту страну, если бы королева в Букингемском дворце по-прежнему не предлагала очередному коленопреклоненному премьер-министру возглавить правительство, не ездила бы (возя с собой тонны платьев) с официальными визитами по странам Содружества, не давала бы бесконечные приемы, обеды и ужины в соответствии со строго соблюдаемым ритуалом. Иными словами, монархия в нынешней Англии выполняет роль драгоценного социокультурно-психологического балласта. Ее назначение — пребывать в неизменности, и королевский двор, возможно, даже не отдавая себе отчета, живет так, словно за истекшие пятьдесят лет в стране ничего не произошло. Новые веяния игнорируются.
Новым веянием как раз оказалась Диана — принцесса массмедиа, дружившая с поп-звездами и модельерами-геями, превратившая королевскую жизнь в нескончаемое скандальное шоу. За что и была отторгнута царствующей фамилией. Но безвременная гибель принцессы все же принудила Виндзоров заглянуть в календарь. Жизнь изменилась? Да неужели? Благородная сдержанность теперь не в чести? Людям нужны только гламур и слезы? И они давят на нас, чтобы мы приняли участие в этом пошлом спектакле? Какой ужас!.. Что вы говорите? Кризис? Сам институт монархии под угрозой? Да нет, мы, конечно, пойдем навстречу. Но ради чего?
Вот это “ради чего?” и есть основной вопрос фильма. Вопрос не только о смысле данного конкретного компромисса, не только о смысле монархии, но и смысле человеческой жизни, целиком принесенной в жертву королевским условностям и ритуалам.
Картина Фрирза открыто, швами наружу, сшита из двух материй — хроники (крупное зерно, смазанные кадры, репортажная съемка и проч.) и камерной психологической драмы, срежиссированной, сыгранной и запечатленной на пленку с предельной тщательностью и запредельной точностью: ни одной лишней детали, плана, реплики. На замысел работает каждая интонация, каждое движение лицевых мышц. При этом, по мере развертывания сюжета, такая отчетливая картинка обретает нежданную глубину.
Читать дальше
