И когда мне говорят, например, что последние приключения Чебурашки, Крокодила Гены или простоквашинских героев куда менее популярны, чем первые их шаги в сказочном мире, — я отвечаю, что свою детскую народность эти герои утратить не смогут ни при каких обстоятельствах. Они пережили все и вся, им не страшны рыночные отношения, даже если они и сами в них теперь участвуют (Гена, Чебурашка и Матроскин с Шариком, кажется, даже организовывали кооперативы). Они уже давно стали кем-то вроде членов семьи. Так что строительство того самого первого домика для друзей (“Мы строили, строили и наконец построили!”), похоже, никогда не закончится.
Впрочем, то же можно сказать и о мальчике из школы волшебников: все большее количество юных “поттерианцев” делит жизнь Гарри на два периода. Один — безусловный (первые книги проекта). Другой — заметно отчужденный, не такой “родной” (финальная часть эпопеи). Но мальчик-то никуда не делся и уже не денется, мальчик был, он состоялся и все равно будет жить такой жизнью, какую ему определил читатель. Именно читатель, а не время: разве время вытеснило Васька Трубачева со товарищи в учебники по истории детской литературы, а шестидесятническим рассказам о Дениске Кораблеве обеспечило будущее?.. Или вот взять “Мишкину кашу” Николая Носова. Эпоха, застрявшая в ней (середина прошлого века), придает этой прозе дополнительный — и чуть-чуть интригующий — ретро-оттенок, только и всего. “Когда папа был маленьким” — из той же оперы.
Почти все представленные ниже книги — это отечественный мейнстрим детской и подростковой литературы, часть их успешно прошла испытания даже национальной премией. Интересно узнать, как сложится их судьба дальше.
+ 9
Валерий Воскобойников. Все будет в порядке. М., ОГИ, 2007, 104 стр. (“Дети ОГИ. Книжки на вырост”).
Когда в конце марта 2007 года было объявлено о том, что повесть вошла в финал второго сезона “Заветной мечты”, я как-то сразу соотнес это известие со словами координатора Литературного совета о зримой перемене жанровых соотношений, о нынешнем дефиците реальности. Так вот, Воскобойников, кажется, этот дефицит с лихвой восполняет. Написанная легким, почти “воздушным” языком история об одиннадцатилетнем Володе, его маме-врачихе и верных друзьях — вундеркинде-однокласснике Шурке и старшекласснике Анатолии — для ищущих родителей окажется нежданным подарком. Не сорвавшись ни в риторику, ни в назидание, ни в сентиментальность, Воскобойников нарисовал реальную и неуловимо питерскую картину школьной жизни с вкрапленными в нее судьбами. Казалось бы, хорошего мало: мальчик растет без отца, маму забирают в милицию за участие в демонстрации, его гениального одноклассника-заику травит учительница, в финале — жестокая драка и больница. Но в том-то и дело, что у каждого конфликта в этой вещи — счастливый конец. Не заграничный хеппи-энд, а наш, утешительный счастливый конец. Тут, видите ли, везде побеждает справедливость. Побеждает за счет неистребимой любви автора к героям, его нежного чувства юмора и бережного отношения к читателю. А это все дефицитные вещи. Ключиком к этой повести я посчитал редкое прямое высказывание Анатолия, старшего друга Володи: “А еще я решил, что обязательно возьму себе в друзья первоклассника. Если хочешь, можешь считать меня своим другом. Человек должен расти в ощущении безопасности и должен знать, что нужен всем”. Кстати, в авторской редакции повесть так и называлась: “Ты нужен всем”.
Екатерина Мурашова. Класс коррекции. М., “Самокат”, 2007, 192 стр.
Здесь об ощущении безопасности говорить не приходится. И с реальностью тут не все в порядке, потому что помимо резервационного, беспощадного мира, в котором обретаются “неполноценные” школьники классов “Д” и “Е” в престижной городской гимназии (директор ласково называет эти классы “наш Гарлем”), существует потаенный параллельный мир. В нем есть что-то от лемовско-тарковского “Соляриса”, и в то же время он наполнен реалиями и фантомами из прочитанных книг, сном-явью, куда некоторым из маленьких героев удается безотчетно сбегать. В этом параллельном мире одни из них чудесно преображаются, например, у них исчезают физические недуги. Другим, наоборот, этот мир как будто противопоказан.
События вращаются вокруг одного из самых “нормальных” — странноприпадочного Антона Антонова (он же повествователь) и “слишком нормального” дэцепэшника Юры Малькова, с появлением которого в школьном классе, как вы понимаете, меняется все. Этот Юра и гибнет в финале действия, таинственно положив душу свою за други своя… Почти все дети здесь — и могучий мальчик-кулак Паша (он обретает в лице Юры дополнительный смысл своего бытия), и почти слепой, плохослышащий Мишаня, и душевно исковерканные девочки, и парочка Митька-Витька (Витька — это Виктория), и “принцесса” Стефания, ослепительно красивая и абсолютно атрофированная Стеша, — все они подсознательно мечтают понять смысл своего существования. Существование это страшное: они и сами называют свою жизнь адом. О каком-либо благополучии в их семьях (у кого эти семьи есть) говорить тоже не приходится.
Читать дальше
