Еще меньше отвечает ожиданиям любителей чистого гламура Мария-София-Ольга-Зинаида Годебска(я), по первому супругу Натансон, по второму Эдвардс, по третьему Серт. И не потому, что недостаточно блистательна или малоизвестна. Легендарная очаровательница наверняка знакома в лицо российским любителям искусств по золотому холсту Ренуара “Портрет Мизии Эдвардс” (1906) и по многим другим шедеврам портретной живописи (Вюйяр, Тулуз-Лотрек, Пикассо, Матисс и т. д., и т. д.). Наверняка наслышаны они и о том, что любимая модель Ренуара и мадам Серт (главная Дама в шлейфе поклонников и поклонниц Сергея Дягилева) — одно и то же лицо. Вот только назвать ее Музой преобразователя русского балета можно лишь с очень большой натяжкой, поскольку женские совершенства Дягилева не вдохновляли. Даже столь исключительно победительные, как у Натансон-Эдвардс-Серт. И все-таки… Если б не гениальная энергетика родившейся в Царском Селе “полячки”, не золотая ее красота, от которой обалдевали не только художники и поэты, но и прижимистые “денежные мешки”, знаменитые Русские сезоны вряд ли бы состоялись.
Пока следишь за развитием причудливых отношений Сергея Дягилева и пани Годебской, название главки — “То, что рождается любовью, не погибает” — возражений не вызывает. Кончив читать, задумываешься: кого или что любила ясновельможная пани, кому или чему осталась верна до самой своей смерти — Сергею Дягилеву или его проекту? Ведь этот проект — единственное Большое Дело в ее, казалось бы, богатой и блестящей, а в сущности, несмотря на видимость сильной внешней деятельности, бедной жизни. Не случайно на похоронах мадам (1950) Жан Кокто говорил не столько о ней, сколько о “таинственном ее соучастии” в творчестве виднейших поэтов и художников Франции.
“Русскому гению” по совокупности причин “тайное соучастие” не требовалось. Он предложил явное участие, то есть работу и пожизненное напряжение душевных сил.
Имя героини следующей новеллы (“Ты одна мне ростом вровень”) — Татьяна Яковлева, как и обращенные к ней стихотворения Маяковского, знает каждый второй старшеклассник. В свое время Лиля Юрьевна Брик показывала эти тексты под страшным секретом лишь самым близким друзьям. Ныне история парижского романа лучшего и талантливейшего с эффектной племянницей художника Владимира Яковлева истрепана до дыр. Александр Корин “измызганности” не испугался. Следуя исхоженной тропкой, но при малейшем напряжении сюжета меняя ракурс — так, чтобы в видоискатель попало как можно больше подробностей просто жизни, он всякий раз обнаруживает неизвестное в известном. Это касается и ситуации в целом, и Маяковского, и его парижской возлюбленной. Маяковский при перемене ракурса оказывается на порядок наивнее, чем полагалось бы по возрасту и положению. Татьяна Яковлева, наоборот, жестче, суше. И судя по тому, как быстро стал изменять ей первый муж, она и с ним была столь же суха и прагматична. Точнее, практична и даже, кажется, получала удовольствие, когда сама в этом убеждалась. Александр Бахрах, к примеру, вспоминает, как легко и быстро кареокая Т. пришла к нему на помощь, когда в 1940 году, после демобилизации, он очутился на средиземноморском побережье без единого сантима: “несмотря на сумятицу тех дней”, “соорганизовала” “небольшую группу, которую я должен был обучать искусству бриджа, хотя ни учителю, ни ученикам было не до карт” (“Время и мы”, 1991, № 114).
Весьма практично устроила кареокая Т. и свою женскую жизнь, учтя уроки первого неудачного замужества. Выбрала покладистого супруга, который с радостью уступил ей и рубку, и капитанский мостик, и боцманский свисток — все командные посты семейного их корабля. И вывела-таки сие суденышко на большую воду…
Под номером четвертым и под девизом “Кто нам сказал, что все исчезает?” на парадном подиуме появляется самая эффектная и самая загадочная из и. о. муз серебряного века. Экзотическое ее имя — Лу Андреас-Саломе, давно ставшее знаменитым в Европе, на родине известно лишь любителям длинных прогулок по поэтическим лесопаркам серебряного века. Впрочем, и в этом специфическом кругу история удивительной, из ряда вон, женщины затянута пеленой недомолвок, неясностей, слухов. Более-менее четко высвечен лишь тот период ее жизни, когда она, сорокалетняя, вместе с юным Рильке в 1900 году приезжала в Россию. Не найдете вы Андреас-Саломе и в биографическом словаре “Русские писатели. 1800 — 1917”, хотя она написала и издала несколько вполне добротных “женских романов”. Баронесса Икскуль есть, Андреас фон Саломе нет. Словом, читающую публику, а именно на нее работает “Эксмо”, жизнеописание дочери генерала российского Генштаба, в юности дружившей с Фридрихом Ницше, в зрелом возрасте — с Фрейдом, наверняка заинтригует, тем паче что очаровательный философ в юбке — автор бестселлера “Эротика”, положившего начало одной из самых катастрофических революций двадцатого века — революции сексуальной. Этот эпизод тем удивительней, что до тридцати лет будущая секс-бомба из принципа, из отвращения к “телесности” оставалась девственницей даже выйдя замуж. Зато потом… Впрочем, в категорию разврат секс-приключения Лу Андреас фон Саломе не вписываются. Она и в “безднах сладострастия” не столько погружалась в отвергнутые некогда “наслаждения плоти”, сколько педантично исследовала природу эроса. Даже ее роман с Рильке к преданиям любовным никакого отношения не имеет. С ее стороны это было трудное, энергоемкое Дело, которое надлежало свершить, поскольку исходный сырой материал (Божий дар юноши) стоил того, чтобы заняться его обработкой. Доведя эксперимент до нужных кондиций, Луиза выбросила “немецкого гения” за пределы пространства своей деятельности.
Читать дальше
