Похоже, в отношении героинь Энцлер к этому скромному органу (да, коммуникативному, конечно, — но вряд ли более коммуникативному, чем те же глаза, уши, ноздри или, допустим, рот, которым человек даже разговаривает) сказалось нечто, далеко превосходящее практические, пусть и очень благородные цели.
Видимо, это — тоска людей западной культуры, откликнувшихся на призыв, судя по всему, с большой готовностью, по ведущему, организующему символу, да еще
такому, чтобы за живое задевал и переживался как можно более лично. Лучше
всего интимно. Так, чтобы самое-самое мое и самое-самое общее — смыкались, оказывались одним и тем же.
Как ни смешно, а вагине именно это как раз и удается: совмещение самого, до несовместимости, разнородного.
“Зрелище было удивительнее, чем Гранд-Каньон, древний и величественный, — делится впечатлениями одна из ее созерцательниц. — Она была невинна и свежа, как ухоженный английский сад. Она была смешной, очень задорной”. Воистину наше все.
Вагина в исполнении героинь Энцлер ухитрилась вместить в себя многие — уж не все ли?! — магистральные ценности западного мира, став “всего лишь” их очередным — почему-то вдруг остро интересным — воплощением.
В каких бы отношениях со своими непосредственными задачами ни находилась вся эта смысловая индустрия — задуманная как форма протеста против сексуального насилия (и насилия вообще), — она, несомненно, выходит далеко за их рамки, целясь в вещи весьма глобальные. Хотя бы — смысл жизни.
“Хочу заявить, — восклицает Карри из Университета Небраски, — если я завтра умру, я имею право считать, что в моей жизни был смысл — он появился после участия в этом прекрасном проекте”.
Если посмотреть да посчитать, увидим, что чаще всего с вагинальной тематикой связывается ценность радикального обновления жизни. На всех уровнях, включая и мышление, между прочим — да чуть ли не в первую очередь. “„День V”‚ — утверждает Ив Энцлер, — это особое видение”. “<���…> люди со всего мира, принадлежащие к разным социальным и этническим кругам, говорят, — подводит она промежуточные итоги проекта, — что с помощью „Монологов вагины” и „Дня V” открыли для себя новый способ мышления, научились говорить о своих проблемах, раскрыли в себе новые силы, смогли помочь и другим, и самим себе”. Периодическое революционное обновление и мышления, и, вследствие того, жизни в целом — одна из ведущих новоевропейских ценностей, между прочим.
Именно оно — один из самых настойчивых мотивов, повторяющийся в письмах участниц. Мариам из колледжа Карлтон рассказывает, как ее подруга, искренне не понимавшая, зачем все это нужно, один раз все-таки пришла на представление — а на следующий день уже признавалась, что пьеса изменила — ни больше ни меньше — “всю ее жизнь”. “Этот проект изменил мою жизнь”, — вторит ей Саммер из Университета Нью-Мексико.
Второй настойчивый мотив — ценность объединения и солидарности вокруг общих идеалов и общего дела людей из разных социальных, культурных, этнических областей. На подобное до сих пор претендовало — с сопоставимой степенью уверенности и чувства своего права на это — кажется, только христианство да наследовавшие ему идеологии, прежде всего коммунистическая. Дети разных народов, мы мечтою о мире живем. Сердцу — не удалось, труду — не удалось, мысли — не удалось. А вагине — удастся.
“Я трудилась бок о бок с людьми, — оценивает свой опыт Йоланда из Детройтского университета, — которые верили в свою миссию <...> неукоснительно выполняя свои обязательства…” “И мне так нравится, — вступает Кери из Университета Небраски, — ощущать себя единым целым с людьми со всей страны и даже мира, ведь мы заняты одним общим делом”. Происходит единение опять-таки чуть ли не мистического порядка: “Я чувствую себя частью чудесной могущественной силы”, — продолжает Кери. “Частичка каждой из этих женщин, — подхватывает Хилари из Мичигана, — присутствовала и в моем сердце, в сердце каждой из нас. Я ощутила внутреннюю связь между нами, поняла, что совершенно незнакомые женщины могут пребывать друг с другом на одной волне. Я поняла, что могу быть и режиссером, и феминисткой, и возлюбленной, и студенткой… все эти ипостаси и составляли меня, женщину. Все мы, все женщины, можем быть единым целым, быть воительницами, подругами, быть настолько разными, как нам хочется, быть… бездонным колодцем вариантов”.
Читать дальше
