— Крыса весь ультрамарин из тюбика выела, приходится серое небо делать, — пожаловался Осич финнам.
Аграфена Петровна посмотрела на финнов особым взглядом материнского заговора: пусть уж малюет, а не спивается, надо же дитю чем-то заниматься. Жизнь ее бережно высушила, только чуть тронув лепестки красоты. Глядя на нее, финны поверили словам Библии еще больше, что Сарра, жена Авраама, была прекрасна и в сто лет. А Грушеньке было немного за девяносто. Только она все время что-то делает рукой возле рта — словно воздух комкает…
Финны потрясли переводчика, он застонал и начал переводить:
— У вас истинно финское искусство… — (Замолк. Встряхнули.) — Равновесие и успокоение во всех картинах… — (Встряхнули.) — Купим, не обидим!
Наконец-то сыны Финляндии поймали свою удачу за хвост! И даже благословляли воров, которые лишили их дорогой японской техники. Они увезли сорок восемь картин Колюни на родину, устроили там выставку-аукцион, вернулись и привезли в Чур альбом с красивыми белыми буквами “Kolyunya Luchnikoff”, а также двадцать пять процентов вырученных денег. И то Аграфена Петровна и Осич не знали, куда потратить такую сумму. Ну, сделали ремонт, ну, построили мастерскую во дворе, чтобы дома не пахло красками и растворителем… Еще подарки заказал Колюня братьям (ветеринару, агроному, завклубом и самому младшему — завгару).
Вскоре приехали из Перми неразлучные репортеры Гамаюнов и Ремнева с ТВ-аппаратурой — снимать уральского самородка. Ремнева порылась в своих амбарах штампов и нашла нужный:
— Шагал отдыхает.
— Шагал никогда не отдыхает, — трижды повторил Колюня.
Как быстро заскучали от волшебных картин наши Ремнева и Гамаюнов! Основная фишка есть, успокаивал Гамаюнов Ремневу, а она все рыскала глазами, искала прибавку к новости.
Наконец узнали о потравленных пчелах, полетели к пасечнику Федоту с видеокамерами наперевес. Они горячо надеялись услышать что-то ужасное, им уже сладостно мерещилась бегущая строка: “Свихнувшийся от горя фермер рыдает над трупами любимых пчел!!!”
Гамаюнов и Ремнева нашли Федота в здравом уме и даже очень бодрого. Угощаясь поднесенной медовухой, они с последней информационной жадностью спросили:
— А инопланетяне к вам не прилетали?
— Прилетали какие-то, потоптали кругами картофельное поле, но мы позвали батюшку Артемия, он окропил все, и с тех пор у нас тихо.
Кублановский Юрий Михайлович родился в 1947 году в Рыбинске. Выпускник искусствоведческого отделения истфака МГУ. С 1982 по 1990 год находился в политической эмиграции. Поэт, эссеист, критик и публицист. Лауреат Литературной премии Александра Солженицына. Живет в Переделкине.
* *
*
Чтобы стало на душе светлее,
надобно нам сделаться постаре,
рюмку в баре,
спички в бакалее.
Чтобы стала голова умнее,
а не просто черепушка с клеем,
нужен Тот, Кому всего виднее,
а не пан Коперник с Галилеем.
А ещё стило и лот в дорогу,
чтоб вернуться с тучей тайн трофейных
в одночасье к милому порогу
из бессрочных странствий нелинейных.
Ибо наше небо не могила
с брошенною наугад бутылкой,
а всё то — о чем ты говорила
ночью мне по молодости пылкой.
19.I.2005.
На холмах с нездешним светом
На холмах с нездешним светом
колосится воздух-рожь.
Обжигающий при этом
ветер соткан из рогож.
Самолётик малокровный,
уподобясь миражу,
оставляет в ярко-тёмной
тверди рыхлую межу.
Так лети, лети, служивый,
санным следом сумрак рань,
в жадных поисках наживы
всё пространство прикармань:
драгоценную пушнину
зимних гаснущих небес,
ночи звёздчатую льдину,
вставшую наперерез
и усыпанную сажей
тех галактик, чей распыл
по сравненью с кровной нашей
скоротечен слишком был.
Но, сорвавшись с выси страшной,
ты, серебряный комар,
не разбей земной пустяшный
ёлочный стеклянный шар.
1977, 2005.
Эльзасский диптих
I
Волны холмов Эльзаса
после того, как схлынул
Читать дальше
