Кира Буренина - Маска счастья

«Это было, было, да прошло» – так поет Вертинский. Игорь Милош – чужой человек. Завтра он усыпит меня, сделает два маленьких надреза, выудит мой аппендикс и скажет кому-то, сдирая перчатки: «Да, коллега, парадокс. Не всегда районные поликлиники в состоянии дать полную картину. Аппендикс в холодном состоянии».

Мое воображение так разыгралось, что мне немедленно захотелось встать и убежать из больницы. Но я не двинулась с места.

Сбросив с себя оцепенение, я позвонила домой, чтобы выяснить, как дела. Сиделка мило сообщила, что Ангелина Филимоновна очень переживает за исход операции и вот уже несколько часов подряд рассказывает всем знакомым по телефону, какая у нее замечательная невестка.

Хорошо, что дома все в порядке. Вдруг я уже больше никогда не увижу свою старуху? Остановится сердце во время операции или в рану занесут инфекцию?

– Да не переживайте вы так, – постаралась успокоить меня соседка справа. – Это такая пустячная операция, после нее даже в послеоперационную палату не кладут, везут прямо сюда.

Я сползла с кровати, выудила из сумки пачку своих стихотворных сборников, которые предусмотрительно захватила для задабривания медперсонала, и отправилась в коридор вручать свои опусы всем людям в белых халатах, которые только встречались на моем пути – нянечкам, сотрудницам столовой, медсестрам, сестре-хозяйке, старшей сестре, стажерам, врачам… Как будто моя фамилия на обложке книжки могла служить мне охранной грамотой…

Через день в это же время я очнулась на своей койке. В правом боку жгло, во рту было горько, тягучая слюна никак не проглатывалась, хотелось пить. В палату заглянула дежурная сестра:

– Ну как, очнулась наша поэтесса?

Я что-то смутно промычала.

– Ничего, к вечеру будет полегче, сделаем пару укольчиков, и станете как новенькая, – прощебетала сестричка.

На душе было противно. «Зачем, зачем?» – спрашивала я себя в сотый раз и представляла себя, свое обрюзгшее тело, и Игоря Милоша с лапараскопом в руке, с презрением глядящего на мои бока. Промелькнуло ли у него в памяти то памятное лето, пляж, наши короткие осенние встречи, время, когда я была любима? «Любима ли?» От этой мысли я застонала.

– Что, болит? – прервали болтовню мои соседки по палате и сосредоточили свое внимание на мне.

– Да, – с усилием процедила я.

– Может, сестру позвать? – предложил кто-то.

– Нет, – я закрыла глаза и замолчала.

«Ну ладно, если я уже здесь, если мой родной аппендикс неизвестно где, надо делать то, ради чего я валяюсь на этой койке. А именно – писать статью». И я стала придумывать начало. Получалось неплохо. Я стала прислушиваться к разговору соседок. В мешанине из кулинарных рецептов, правил воспитания детей, советов по продлению жизни дубленкам прорывались впечатления от больницы, медперсонала и, конечно, доктора Милоша. Я слушала и запоминала, прямо как легендарный Штирлиц.

В последующие два дня я не видала Игоря, зато стала выползать из палаты и приставать с разговорами к медсестрам и обитателям других палат. Да, Игорь оказался неплохим хозяйственником, кроме того что он был талантливым хирургом. В этом году в отделении был сделан ремонт, закуплена новая мебель, телевизоры, холодильники, медперсонал получал регулярно премии.

Ночами, мучаясь от бессонницы, я устраивалась в коридоре на диванчике под тусклым светом бра и писала в школьной тетрадке статью.

– Почему не спите? – неожиданно раздался над моей головой голос Игоря.

Я вздрогнула и посмотрела на него:

– Бессонница.

– А-а-а, – протянул доктор и повернулся ко мне спиной.

– А чаю не дадите? – нагло спросила я.

– Хм, дам, – не оборачиваясь, пообещал Игорь и пошел дальше.

Я сползла с диванчика и пошлепала вслед за ним в ординаторскую.

– Садись, сейчас найду тебе чашку. – Доктор придвинул стул к столу, заваленному коробками конфет, пачками печенья и вафель. Посреди стола в высокой стеклянной вазочке возвышалось озерцо оранжевого варенья.

– Ничем угостить тебя не могу, – продолжил доктор, наливая кипяток в чашку, в которой болтался пакетик «Липтона». – Тебе после операции надо соблюдать диету.

Я, как зачарованная, смотрела на вазочку с вареньем. В один миг, как перед смертью, в голове пронеслось: лето, медный таз, осы вокруг… Анжела и страстные поцелуи Игоря. Я подняла глаза и всего лишь на мгновение уловила отблеск того вечера в зрачках Игоря. Но он быстро опустил ресницы, и видение пропало.