Кира Буренина - Маска счастья

– Ух ты! – остановился он в коридоре напротив масок. – Вот чудища-то! Откуда?

– Старая история, – сморщилась я.

Мне не хотелось рассказывать ни о своем археологическом семействе, ни о масках. Но Максим, как приклеенный, стоял напротив маски главного воина племени и не собирался заниматься делом.

– Можно примерить? – несмело попросил он.

Я пожала плечами. Максим напялил черную, раскрашенную ритуальным узором маску и встал перед зеркалом. На главного воина племени он явно был не похож. Кажется, Максим понял это, так как уже через пару секунд повесил маску на место.

– Воняет ужасно! – раздраженно прокомментировал он свой поступок.

Наконец мы прошли в гостиную. Пока Максим в своей обычной манере сосредоточенно, медленно разматывал шнур от дрели, раскладывал «лучшие японские шурупы», прикидывал вслух, как лучше повесить мое произведение искусства, я смотрела на него оценивающим, острым взглядом. Почему я раньше не замечала, какой у него высокий, почти женский тембр голоса? И как он напрашивается на комплименты, самодовольно рассказывая об удачной сделке? Неужели семейная жизнь так повлияла на него?

Когда картина заняла почетное место на стене, я предложила утомленному тяжелой борьбой с отечественным железобетоном мужчине чашку чаю, на что он милостиво согласился. Видеть его, касаться рукой его руки, смеяться его шуткам – какое это было наслаждение раньше. Но сегодня…

– Ты стала какая-то другая, – словно подслушав мои мысли, сказал мой друг, допивая вторую чашку. – Квартиру изменила, сама похорошела. Влюбилась, что ли?

Последнее предложение было произнесено небрежно, однако с легкой ноткой ревности. Я усмехнулась про себя – проглотил наживку! Помню, прабабушка Лена втолковывала мне, тогда еще совсем глупой девчонке:

– Запах мужчины – вот что главное, детка. Если у дамы есть кавалер, то об этом легко догадаться. Мужчины сразу понимают это – они чувствуют запах соперника, и возбуждаются от этого. Так что, если ты хочешь, чтобы у тебя было много кавалеров, обязательно держи возле себя хотя бы одного.

Как всегда, подобные речи бурно опротестовывала бабушка Оля, но слова фрейлины Ее Императорского Величества прочно врезались в мою память.

Прабабушка никогда не ошибалась. Кавалер Максим ощутил запах соперника и, как всякий собственник мужского пола, заволновался. Пусть я ему нужна как рыбке зонтик, пусть мои звонки выводили из себя его самого, его жену и тещу, но сегодня что-то изменилось в привычном положении вещей. Мужское тщеславие было задето, а мужская логика требовала найти решение в образовавшейся нештатной ситуации. Вот и нашлось понятное объяснение: «Я влюбилась».

Вскоре он засобирался домой.

– Я позвоню через два дня, – хмуро пообещал он.

«Зачем?» – чуть не крикнула я вслед.

Я вернулась в гостиную с чувством обманутого вкладчика. Тело требовало разрядки, и, включив музыкальный центр, я поставила диск с самой ритмичной музыкой, какую только нашла. И выдала такой бешеный танец, какой не снился ни одному племени. Заскочив в коридор, я сорвала со стены маску ритуального танца. Поколебавшись, я приложила ее к лицу и продолжила свою сумасшедшую пляску. Пол закружился у меня под ногами, я ощутила, как ритмы мелодии вызывают во мне необыкновенную вибрацию, мне казалось, что в меня вливается новая сила. Я танцевала и не могла остановиться, пока не закончился диск. Отбросив маску, я без сил рухнула на диван.

Воскресным утром мне позвонил доктор.

– Куда вы пропали?! – закричал он. – Я уже стал волноваться! На работе сказали, что вы взяли отгулы, а дома трубку никто не берет. Что случилось?

– Я проводила инвентаризацию, – сообщила я, прохаживаясь с трубкой радиотелефона по изменившей свой прежний облик квартире.

– И как, успешно? – поинтересовался Вадим Ефимович.

– Кажется, да, – с чувством хорошо потрудившегося человека отозвалась я, подходя к зеркалу в спальне.

– Алло, алло! – всполошился доктор, услышав долгое молчание в трубке. – Алло, вы меня слышите?

– Слышу, – тихо отозвалась я. – Приезжайте, пожалуйста, сразу, как только сможете.

Нет, в зеркале не было ничего потустороннего. В нем отражалась я, обычная, всегдашняя. Почему я решила, что в моей жизни что-то изменится за эти три дня? Эйфория окончилась, Максим мне больше не нужен – это я поняла. Меня зазнобило – как будто холодный нож отхватил большой кусок территории, болезненно сужая мое жизненное пространство. Еще более тяжелая депрессия навалилась на меня.