Когда мы подлетели к больнице, мне разрешили сесть. Я видел небоскребы Миннеаполиса — одни этажи были освещены, другие темны, а антенны на крышах передавали радиотрансляции и футбольные матчи. Я видел горизонт — на западе, откуда прилетел вертолет, — и заснеженную извилистую реку, через которую были перекинуты мосты, освещенные фарами машин. Ландшафт выглядел как единое целое, таким я его прежде никогда не видел — и понял, каким образом все его части подогнаны друг к другу. Родители лгали. Они твердили, что мы живем в лучшем месте на свете, но теперь я видел, что весь мир — это, одно и то же место и что бессмысленно сравнивать его части или восхвалять наш город сравнительно с другими.
Вскоре мы приземлились. Носилки подпрыгнули. Пока мы ждали остановки лопастей, врач сказал, что я вернусь домой через пару дней; он не понимал, что теперь, когда я впервые оторвался от земли, эти слова не приносят мне утешения. Меня выкатили на крышу больницы, озаренную луной, которая успела забраться высоко по небосклону, с тех пор как я наблюдал ее из машины. Я приподнял кислородную маску, чтобы можно было говорить, и спросил, долго ли мы летели. Всего полчаса. Чтобы добраться до города, который я представлял себе страшно далеким, расположенным за полштата от Полк-Сентер. Столица чужого государства.
Я сказал врачу, что чувствую себя счастливым.
Сегодня, в Солт-Лейк-Сити, я снова чувствую себя счастливым, и не только потому, что ускользнул от Пинтеров. Три часа тридцать пять минут, от двери до двери, через Большой Бассейн, до дома сестры — в предгорьях хребта Уосатч. Я спал, потом проснулся, потом поймал такси. И вот я здесь. И не говорите, что в жизни не бывает чудес. Не говорите, что нельзя быть одновременно повсюду.
Когда я вылезаю из такси и прохожу по дорожке, загораются несколько фонарей, которые реагируют на движение. Темный двор превращается в голливудскую съемочную площадку. Клубы пара окружают шланги поливалок, вкопанных в газон, капли орошают три рекламных щита, призывающих голосовать за местных республиканцев. Не считая плеска воды, царит тишина. Велосипеды племянников стоят, прислоненные к стене трехдверного гаража. Это Юта — штат, где ложатся рано, поэтому Джейк и Эдвард уже наверняка спят, и им снятся хорошие отметки и научные конкурсы.
Глазок в двери слабо светится синим: кто-то в глубине дома смотрит телевизор. Должно быть, Джулия. Азиф презирает поп-культуру. Он приехал в Америку из Пакистана, чтобы работать и копить деньги, и его душа кристально чиста. Поначалу нашей семье было чуть-чуть стыдно перед ним: его пасторские манеры и инженерская пунктуальность нас немного пугали, но исключительно из-за нашей профессиональной некомпетентности. Азиф строг к себе, но сыновей он балует, словно принцев крови, и, что удивительно, их это не портит. Они смущены отцовской щедростью и изо всех сил пытаются доказать, что могут преуспевать и без посторонней помощи — занимаются дополнительной научной работой в школе и дружно, точно матросы на корабле, выполняют работу по дому. Я искренне ожидаю, что однажды эта семья станет настоящей династией, и в старости мне будет лестно оттого, что Азиф смешал свою кровь с нашей. Не считая моей матери, всем нам лестно. Она по-прежнему относится к зятю настороженно. Она не верит, что такое богатство можно нажить честно, и копит для внуков сберегательные облигации — на всякий случай.
Я открываю дверь и оставляю сумку и портфель в темном коридоре. Чувствую запах еды — это хорошо. Вегетарианец Азиф, оказавшись в Юте, где обожают мясо, вынужденно научился готовить.
— Эй?..
— Я тут, — шепчет Джулия. — Все спят.
Она сняла с кушетки несколько подушек и сидит на них в позе йоги — ноги скрещены, спина прямая. Джулия смотрит старый мультик про гонщиков по детскому кабельному каналу. Рядом стоят тарелка с сыром и хлебом и большой стакан сока, но это просто натюрморт: Джулия ничего не ест. Щеки у нее похожи на две грязных пепельницы, они серые и ввалились, а пушистые волосы, хоть и чистые, не отражают свет телевизора, как должно быть. На ней шелковая пижама — должно быть, Кары. Рубашка измята и застегнута неправильно, а штанины кажутся пустыми.
Я целую сестру и спрашиваю:
— Ты отдохнула?
— Пыталась, — отвечает она. — Но у меня еще голова гудит после поездки. Машина очень большая, в ней сильно трясет. Плохие амортизаторы, наверное. Классный пиджак — из каталога? Он тебе идет. Хорошо иметь такую фигуру, как у людей в журнале. На свадьбе все будут в обычных костюмах, ничего формального. Мама этим недовольна, но мужчины выглядят слишком странно в смокингах — по крайней мере, в тех, которые можно взять напрокат в Миннесоте. Эти широкие пояса на талии похожи на бандаж, как будто у человека грыжа. Райан…
Читать дальше