Джонатан Майлз - Дорогие Американские Авиалинии

Срочно в номер:

— Самый ранний рейс, на который мы вас можем посадить, это в 11:15, — сказала девушка-контролер по имени Кейша.

— А когда прибывает?

— Сейчас посмотрим.

Щелк, щелк, хлоп по клавиатуре.

— Тринадцать тридцать пять.

— Нет, нет, это слишком поздно, — сказал я. — У меня свадьба в два. К двум я никак не успею.

— Сожалею, сэр, но это все, чем мы можем вам помочь.

— Нет, нет, не все. Послушайте, я здесь сижу со вчерашнего утра. Мы даже не приземлились здесь — нас привезли из Пеории автобусом, вашей особо секретной линией. Я не спал с четверга. Мой седалищный нерв так воспалился от этих кресел, что мне, видно, придется вставить новую середину тела. А в этом поможет, наверное, только фокусник с пилой и деревянными ящиками. На обед я ел бегемотье говно. Недавно чикагская полиция чуть не спрыснула меня газом. Все потому, что моя дочь сегодня выходит замуж, и мне нужно туда попасть — и я туда попаду. Я не вру, это вопрос жизни и смерти.

— Первый рейс в 9:50, но там…

Щелк, щелк, хлоп.

— …распродано все, и даже больше. Я с радостью поставлю вас в резерв на этот рейс, но шансов практически никаких. Это я честно говорю. Как вы знаете, у нас была вчера нелетная погода, и мы теперь изо всех сил стараемся наверстать. Мы тут все в одной лодке.

— Лодка! — сказал я. — Шлюпка, точно. Так будет быстрее. Вы можете посадить меня в шлюпку? Я буду грести.

— Еще раз прошу прощения, сэр. Я вас поставила в резервный список на 9:50, а вот ваш посадочный талон на 11:15. Выход Эйч-4, посадка начнется в 10:45.

— Вы, кажется, не поняли.

— Сэр, за вами уже очень длинная очередь. Если бы я могла отправить вас хоть немного раньше, то, уверяю вас, я бы так и сделала. Выход Эйч-4, и спасибо за то, что летаете «Американскими».

Крадясь обратно к своему месту, я заметил, что в мою сторону катится пассажирская тележка фирменного сервиса «Американских авиалиний». Подумав секунду, я голоснул ее. Какого черта, если тут кому и положен фирменный сервис, так это мне. Впрочем, хочу заметить, я редко чувствую за собой такое право. Несколько лет назад я принимал у себя польского поэта скромной международной известности, так вот он оказался любителем американских стрип-клубов. Мы зависали в гламурном заведении, куда не пускают в джинсах (я как раз в них и был, но мой подопечный, не смутившись, четыре квартала тащил меня на восток, пока не нашел крошечный закуток-магазин, где и купил мне кричащие полиэстеровые слаксы типа тех, которые видишь на участниках парада в День Пуэрто-Рико [94] Каждую вторую субботу июня в Нью-Йорке на пятой авеню проходит парад в честь Дня Пуэрто-Рико. В параде участвуют главным образом пуэрториканцы. ) и где от тебя ждут, что, лаская взглядом стриптизерок, ты будешь лакать «Дом Периньон» бутылками. В скором времени в объятиях упомянутого поэта оказалась девица по прозвищу Пирожок, и она спрашивала, не хотим ли мы пройти в «комнату для очень важных клиентов». Теперь-то я понимаю, что важным клиентом там может стать любой чмырь с сотенной бумажкой, но все равно пойти с ними я не мог. Я же не важный, так чего пыжиться? Я махнул им. Через некоторое время мой поэт вернулся мрачным. Оседлав его колени, Пирожок жевала вяленое мясо — совладав со своим английским, в котором он непреклонно хотел совершенствоваться, раз уж приехал в Штаты, поэт сказал «мясной прутик», что мне показалось восхитительно поэтичным и точным, — а в довершение всего поляк потерял между Пирожковых грудей контактную линзу. Как человек из народа, я почувствовал себя отмщенным. Да, я не Очень Важный Клиент, зато я пока нормально вижу.

Ну и все-таки. Фирменный сервис. За рулем сидела пышная женщина примерно моих лет. Она показалась мне доброй — с таким лицом ей бы стряпать пирожки. Не Пирожок. Пирожница. Очень Важная разница.

— Может, подвезете? — спросил я.

— Будет зависеть, красавчик, — сказала она. — Куда надо-то?

— В Лос-Анджелес, — сказал я.

И в ответ на ее гримасу пообещал, что буду сменять ее за рулем.

— Прости, милок. — Она сказала это так, будто всерьез прикинула и всерьез жалела.

Похоже, скажи я «Кливленд», она бы согласилась. Тетка нажала клаксон, чтобы проехать сквозь толпу, но раздался не гудок, а все та же цифровая птичья трель. И моторизованный воробей, порхнув по залу ожидания, скрылся из виду. Мой друг Валенты, поди, приторчал бы от такого. Машина его мечты. Только представить себе, как он раскатывает на этой маленькой тележке вверх-вниз по триестским холмам — одна рука на руле, вторая обнимает Франку — и пробивается сквозь толпу, чирикая птичьим клаксоном. Подарил мне редкий повод для улыбки.