Елена Муравьева - Глупости зрелого возраста

Мило улыбнувшись, я ответила:

— Я не даю еду на вынос.

Николай опешил.

— Что?

Пришлось повторить.

— Не даю еду на вынос.

Николай натужно улыбнулся.

— Ну, представь, я буду кушать, и думать о тебе. Неужели ты этого не хочешь? Взгляд ухажера излучал лукавое кокетство. Он не сомневался в своем умении вить из женщин веревки и в праве это делать. И был прав. Всякая нормальная женщина мечтала бы кормить такого красавца и кулинарными талантами торить дорогу к его сердцу.

Я быть всякой не собиралась.

— Не хочу, — ответила. — Если ты хочешь думать обо мне, то не обязательно делать это во время еды.

Ира, дай мне то, Ира, дай это… — постоянные просьбы доводили меня до бешенства. Был бы у человека еще талант к нищенству и приличный арсенал манипулятивных средств, так нет же. Все делалось на уровне дешевой самодеятельности. Купи, говорит мне, домашние тапочки. Я буду приходить к тебе, и надевать их. Я ему с точно такой же интонацией отвечаю: купи себе домашние тапочки сам. Потом увидел, как я в перчатках резиновых мою посуду и сразу же: если у тебя есть запасные — дай мне. Я говорю: они рваные. Ладно, машет рукой — хоть такие. И так все время…

Впрочем, справедливости ради, надо отметить: вряд ли Николай понимал, что творит. Слишком уж естественен был он в своей потребительской сущности. Слишком похож на ребенка, который, увидев игрушку, требует: мама, купи. Он так и делал: подводил меня к прилавку кондитерского отдела, смотрел проникновенно и томным голосом сообщал: я так зефир люблю. Как в такой ситуации надо поступать? Покупать зефир или изображать проблемы со слухом?

Я все время хотела поговорить откровенно, но откладывала. Как же, за три прошедших года это был единственный более-менее приличный роман. Потом, я, как последняя идиотка, верила, что все придет в норму, утрясется. Я старалась не думать, не замечать очевидного: этот человек старается использовать меня и, что только мое воинствующее стремление к равноправию, мешает осуществлению его плана.

Ситуацию усугубляла и моя затянувшаяся бессонница.

Буквально с первого дня знакомства с Николаем я стала просыпаться ни свет ни заря. День начинался в четыре, полпятого, редко пять утра. К полудню мозги «коротило» от усталости. На закате сознание «отрубалось» окончательно. Неудивительно, что вечерние светские беседы превращались в муку.

Я была как натянутая тетива, тронь, зазвенит, но держалась: улыбалась, умничала, скрывала злость. Причин для раздражения становилось все больше. Мы виделись почти каждый день, но, уходя, Николай никогда не договаривался о встрече. Я как-то не выдержала, сделала замечание. И что? Ничего. Все осталось по-прежнему.

Как-то мы собрались после работы в театр. Николай позвонил мне из дому, спросил, как дела. Я ответила: все в порядке, съем сейчас бутерброд, и буду собираться. И тут слышу: не ешь, принеси лучше мне.

— Чем же это будет лучше? — спросила я возмущенно. Этот красавец дома около родного холодильника, а я в конторе, при делах и должна делиться последним куском колбасы.

А вот другой случай. Я ему говорю:

— Николай, пожалуйста, не надо приглашать меня на концерты экспромтом.

Он с помпой в ответ:

— Не могу этого обещать, я — человек спонтанный!

Я чуть не выматерилась. Ну и выдала по первое число. Напомнила:

— А я, между прочим, работаю, устаю, мотаюсь по встречам, должна быть одета, как следует и т. д.

Николай растерялся от моего напора и сказал первое, что пришло на ум — правду. Оказывается, он забыл, что я работаю.

Впрочем, что это я? Было между нами и хорошее. Приятно, было слушать, как он постоянно восхищается моей красотой и умом. Занятно было болтать на разные темы. Нравилось садиться в его машину. И вообще с ним материализовалось пару моих мечтаний. Простых таких, обычных бабских мечтаний. Мы, как настоящая семейная пара, покупали продукты в супермаркете, обсуждали фильмы и книги. Все было так, как я себе представляла. За исключением одного. У нас не было секса.

Сначала сдержанность Николая очень впечатлила. В кои веки, думала я, попался нормальный человек, который не воспринимают тебя единственно, как объект сексуальной охоты и средство для получения удовольствия.

— Я никогда не торопил женщину. По-моему это чистой воды эгоизм, — как-то уронил Николай, чем заслужил мое искреннее признание.

Но мы виделись практически каждый день, я уже привыкла к этому человеку, привязалась даже и ждала сначала настороженно, а потом все с большим нетерпением: сегодня-завтра это случится. Однако ничего не происходило. Сценарий свиданий оставался неизменным: ужин, светская беседа за кухонным столом, светская беседа на диване, прощание.