Елена Муравьева - Глупости зрелого возраста

Как бы в смятении, путаясь в словах, на прощание Туманцев выдал еще одну домашнюю заготовку:

— Не знаю, какое я на вас произвел впечатление, но мне хотелось хоть иногда видеть вас. Можно, я приглашу вас как-нибудь в театр?

Со смущенной улыбкой Ира ответила:

— Конечно, буду очень рада.

Усаживаясь в машину, Туманцев подумал, что при всей своей красоте, Ира довольно зажата. Отсутствие кокетства с одной стороны было плюсом — комплексы позволяют с большей снисходительностью относиться к чужим недостаткам, даже таким серьезным как импотенция. С другой стороны скромницы лишены воображения и принимают все за чистую монету. Что и подтвердилось вскоре. На Новый год Ира пожелала ему исполнить свое сокровенное желание — найти свою судьбу, а себе …

«…Себе я желаю вас. И взаимной любви, взаимной нежности, заботы — всего того, что называется счастьем…»

Экзальтированный тон послания покоробил Туманцева. Как журналисту ему всегда претил пафос. Хотя, по сути, письмо производило хорошее впечатление. Искреннее, эмоциональное, доверительное, оно свидетельствовало, что дама почти готова. Не желая форсировать события (они и так развивались быстро) Николай решил взять тайм-аут и уехал на праздники в Турцию. Вернувшись, он не сразу позвонил Ирине. И пожалел об этом. Очарование первой встречи увяло, дама была раздражена, сердита и разговаривала по телефону весьма сухо. Тем ни менее, согласилась увидеться снова. Время и место Туманцев пообещал сообщить чуть позднее. Мол, разгребу дела и сразу же наберу. Он позвонил в половину восьмого вечера.

— К сожалению, в театры или кино нам уже не попасть, — нарочитая грусть в голосе должна была произвести на Иру впечатление.

— Да, — признала она.

— И улице не погуляешь — холодно. Знаете, что я сейчас делаю? Сижу на даче, перед камином, пью хороший коньяк, случаю ваш голос…

Туманцев открыл дверцу холодильника, с грустью оглядел содержимое. Есть хотелось нестерпимо. Такое же нестерпимое отвращение вызывали сосиски и пельмени — весь имеющийся в наличие продзапас. — Давайте, я приглашу вас к себе?

Отказаться Ире не хватило духу. Туманцев буквально почувствовал, как женщине рвется в выдуманную им красивую сказку. Это было так по киношному: их встреча, взаимный интерес друг к другу, новогодняя разлука, дача, камин…

— Да… — взволнованно произнесла Ира.

— Я сейчас же еду за вами. Дорога займет минут сорок. Вы — необыкновенная женщина.

Ира оборвала поток комплиментов:

— Не будем терять время, приезжайте, я жду.

Через полтора часа она позвонила ему на мобильный:

— Где же вы? — в голосе смешались злость и кокетство.

— Вы моя прелесть, — рассмеялся Николай. — Как же это приятно, когда тебя звонит женщина и строго спрашивает, где ты, обойдуй чертов, находишься.

– Так, где же вы? — не приняла игру Иру.

— Я в супермаркете, покупаю продукты. Нельзя же являться с пустыми руками в дом. Вы что больше любите, розовый зефир или белый?

— Какая разница?!

— И все же?

— Белый или розовый. Приезжайте, наконец.

— Вы меня совсем очаровали.

Он переступил порог ее квартиры ровно в десять. Наткнулся на вопросительный взгляд. Если они собираются ехать на дачу, следует поторопиться. Николай протянул хозяйке пакет, с улыбкой сообщил, это к чаю и стал спокойно снимать куртку. Ира, не задавая вопросов (что значит воспитание) пошла на кухню, накрывать стол. К зефиру и мармеладу добавилась хлеб, масло, колбаса, сыр, маслины, а потом и разогретые в СВЧ отбивные. Под задушевный разговор Туманцев умял все и почувствовал себя на седьмом небе. Ира ко всем своим достоинствам была неплохой хозяйкой. И обладала недюжинным терпением. В продолжение вечера она поддерживала светскую беседу и не предпринимала попыток напомнить гостю о цели визита. Туманцев сделал это сам.

— Как-то не сложилось у нас со временем. Но приглашение в силе, и согласие ваше, я надеюсь, тоже. Мы поедем на дачу в другой раз.

Ира кивнула, старательно скрывая разочарование. Дача, камин, коньяк еще будоражили ее воображение. Но время действительно было позднее. День завершал свой срок, разменивая на пустяшную болтовню последние минуты.

— Поздно, мне пора, — Туманцев поднялся. Если честно ему не хотелось уходить. Но остаться значило сразу признать свое поражение. Можно было не сомневаться, предусмотрительная Ирочка, на всякий случай постелила свежие простыни и только ждет повод уложить его в постель. Туманцев тяжело вздохнул, впервые в жизни он сам, по доброй воле дезертировал с эротического фронта.