Татьяна Дагович - Ячейка 402

Анна решила по звуку, лифт не между этажами, а совсем рядом. Или чуточку ниже. Достаточно раздвинуть дверцы. Она нажала, но дверцы оставались плотно сцеплены. Какой-нибудь лом бы, что-то твёрдое… Обхватила голову руками – совсем рядом есть что-то такое – то, что ей нужно… Рядом, если бы малый не ныл…

– Помолчи, Серёженька, сейчас я всё сделаю.

Его детский неконтролируемый страх потихоньку передавался ей.

– Сейчас приду…

Анна стояла перед стеклом, которое красными буквами рекомендовали разбить при пожаре. За ним красовались ровненько скрученный пожарный шланг, огнетушитель и топорик. Самым разумным сейчас было бы вот что: спуститься на первый этаж и поискать внизу лифтёров. Или посидеть у лифта и поговорить с Серёжей, пока не появится свет. Отошла от стекла – от греха подальше. Чем его бить-то в пожар? Почему не выдавить? Всё, всё не как у людей в Колонии, пора кончать с этим! Тёрла лицо руками – Серёжа просидел в лифте так долго – ещё пять минут потерпит. Тянула время, чтобы не возвращаться к нему.

Посыпались осколки. Почему она не сделала этого обувью или чем-то… Кровь брызнула из руки, из глаз – слёзы. Стекло безосколочное должно быть! Мелкие, неглубокие порезы на кисти руки сочились кровью. Сглотнула. Тронула – не осталось ли в коже стекла. Непонятно, касаться больно.

– Тсс! Тихо! Ты как там? Отойди подальше от этой стенки. От той, где я с тобой говорю, слышишь? Ты меня понял, Серёжа?

Серёжа не отвечал больше, и плакал он тихо-тихо, как вначале. Это облегчало дело – не нужно отвлекаться на разговоры с ним. Просунула лезвие топора между створками и стала его расшатывать. Дверцы не сдвигались с места. Красное древко от крови становилось бурым. Она нажала не сильнее, чем в прошлый раз, но упала, потому что сопротивления больше не было – дверцы мёртво закачались и разошлись. Что-то в них сломалась. «Что я наделала? – подумала с ужасом. – Эти дверцы такие слабые…» Хныканье доносилось снизу. Всё-таки между этажами. Нет… Почти здесь. Верхняя часть кабины была перед ней.

Кто-то бежал, и Анна, вскарабкалась на крышу лифта. Застонал один из тросов, но кабина не шелохнулась. Изнутри осторожно свела дверцы вместе, как будто всё в порядке. Мимо лифтов бежали. По топоту – несколько. Споткнулись – она мигом вспомнила об окровавленном топорике, лежащем там, на полу, и засмеялась в голос. Привет от Родиона Раскольникова. Серёжа даже замолчал от её смеха. Когда снаружи снова стало тихо, вышла и подобрала топорик.

– Ты здесь, Анечка?

– Я здесь, только не ори.

Принялась за внутренние дверцы. Опыт – великая штука. Интересно, разве не поднимается общая тревога, если разбивают пожарное стекло? Какой-то план эвакуации, что-то им над гладильными столами вешали… Пока тихо. Если бы только – нет! Дверцы разошлись.

– Ну вот, вылезай!

– А я не смогу, – уверенно, без всхлипываний сказал Серёжа.

Ублюдочек.

– На руку… ухватишься? Давай, быстро… Ты меня видишь?

– Нет.

– Смотри, вот моя рука. Хватайся!

– Я не дотянусь. Меня надо подсадить.

– Да? А меня кто потом подсадит?.. Ты что… Тебя что, вырвало? – скривилась от едкой вони.

– Саша… Саша придёт. Он поможет.

Ничего не оставалось, как спуститься. Соскользнула в темноту. Лифт вздрогнул. Нащупала мальчика. Он был весь мокрый, слизкий, но на глазах вдруг выступили слёзы, и она поцеловала его в темя.

– Садись на плечи. Давай. Раз, два… Вылазишь? Хватайся за пол! Там пол вверху!

Шее стало легко. Серёжа был снаружи. Сильно болели порезы – в них попало кислое. Анна вытерла руку об стену – кровь собиралась каплями, а она не хотела пачкать форму. И так грязная, но кровь поди отстирай. В кабине было так темно, что она глубоко задумалась – о том, как мелко болят руки, и о карлике, которого не видела с давних пор. То ли засыпала, то ли теряла сознание.

– Аня! Аня! Аня! – кричал Серёжа, с ударением на второй слог.

– Что? – переспросила лениво.

– Сашу позвать? Ты вылезешь, да?

– Да. Нет, подожди. Не иди никуда. Ещё заблудишься. Я сама.

Поднялась на цыпочки… Нет, нереально подтянуться на руках. Стенки гладкие. Ну почему не подождала, пока включат свет?! Хоть бы кнопки выступали, так нет, плоские… Пошатнувшись, наступила на… Она не знала, что это – мягкое, как лежащий человек. Наверно, резину везли… Стало холодно, но она не размышляла, неустойчиво поднялась на это и смогла дотянуться до пола третьего этажа.

Анна сама не поняла, как вскарабкалась. Даже не успела испугаться, что её застанут в лифте с доказательствами порчи имущества. Подтянулась, упёрлась ногами и вылезла. Выдохнула. Бросила беглый взгляд в кабину – ничего не разглядела в темноте.