— То есть Бертран тебя больше не утомляет?
— Нет, утомляет, и еще как. Я просто пытаюсь искать и светлые стороны. Темные стороны никуда не делись, мы о них в такси говорили. Но ведь нельзя жить по принципу: «Что хочу, то и ворочу». Никто не обязан вести себя так, как мне одной угодно, — ожидать этого от окружающих глупо и чревато. В отношениях, вроде как у меня с Бертраном, неизбежны спады и подъемы. Бессмысленно из-за этого беситься, спады нужно уметь принимать, даже если желания нет. Проблема в том, что я тебе только голову морочить буду.
— Не беспокойся. Делай как считаешь нужным.
— Ни одно мое решение на сто процентов меня не устроит, — возразила Кристина. — Кажется, я с самого начала сглупила. — Она успела окончательно превратиться в классную наставницу, но Диксон этого не замечал. — Мне бы хотелось, чтобы ты больше не считал меня доступной, ну, в смысле я же позволила себя поцеловать, согласилась на свидание, и все такое. Я не лукавила; иначе я бы ничего подобного не сказала и не сделала. Так что не думай, пожалуйста, будто я развлекалась или что ты мне недостаточно нравишься. Это не так, и ты не должен так думать.
— Все в порядке, Кристина. Не заморачивайся. О… вот и чай.
Позади Диксона возник официант с груженым подносом. Он полуопустил, полуобрушил поднос, однако удержал, когда до столешницы оставалось не больше дюйма; затем, с оскорбительно преувеличенной осторожностью, бесшумно установил на столе. Выпрямился, снова покривился, на сей раз в сторону Диксона, помедлил, словно намекая, что вовсе не намерен накрывать к чаю, и удалился фальшиво хромой припрыжкой.
Кристина принялась расставлять приборы, налила чай, протянула Диксону чашку и сказала:
— Мне жаль, Джим. Я это не от сердца говорю, а потому что должна. Сандвич будешь?
— Нет, спасибо. Я есть не хочу.
Она кивнула и взялась за сандвич с явным аппетитом. Такое шаблонное отсутствие шаблонной же чувствительности немало озадачило Диксона — едва ли не впервые при нем наглядно подтверждались типичные, если судить по анекдотам, женские черты.
— В конце концов, — заметила Кристина, — у тебя тоже обязательства. Перед Маргарет.
Диксон тоскливо вздохнул; худшая часть разговора вроде позади, оцепенение пока не навалилось (скоро навалится), а его до сих пор потряхивает.
— Да, — отозвался он. — Я и сам с этим пришел, да ты меня опередила. Я хотел сказать, мы не должны больше встречаться — из-за моих отношений с Маргарет.
— Понимаю. — Кристина приступила ко второму сандвичу.
— Я в последние дни много думал. В смысле с самого бала думал.
Кристина бросила на него быстрый взгляд.
— Что, скандал был, да?
— Можно и так сказать. Хотя на самом деле «скандал» — слишком мягкое определение.
— Вот видишь, я была права: нельзя мне двойную жизнь вести. От меня одни проблемы.
— Кристина, не глупи! — вскинулся Диксон. — Ты говоришь, будто это ты все начала. Если кто и несет ответственность за «одни проблемы», как ты выражаешься, так это я. Да и мне по большому счету не в чем себя упрекнуть — я тоже не виноват. Все было естественно. По-моему, самокритичность у тебя наигранная. Что не есть хорошо.
— Извини. Наверно, я неправильно выразилась. Я не играла.
— Я и не думаю, что ты играла. Обиделась? Прости за тон. Я после Маргарет никак не отойду.
— Все плохо, да? Что она тебе наговорила?
— Легче перечислить, чего она не наговорила.
— Ты меня пугаешь. Что конкретно произошло?
Диксон снова вздохнул и отпил чаю.
— Все так… так сложно. Не хочу тебя грузить.
— Ты не грузишь. Расскажи, тебе легче будет. И вообще твоя очередь.
Она хихикнула, чем едва не нокаутировала Диксона. Так ей, выходит, смешно?
— Хорошо, — процедил он. — У этих отношений долгая предыстория. Маргарет порядочная девушка, я к ней со всей душой — то есть был бы со всей душой, если бы она позволила. Только я сам не понял, как начал за ней ухаживать. Знаю, нелепо звучит. Когда мы познакомились — это было в октябре прошлого года, — она встречалась с парнем по фамилии Кэчпоул… — Диксон выдал сжатый, хотя в прочих аспектах лишь самую малость подредактированный отчет о своих отношениях с Маргарет, закончив вчерашним походом в кино. Предложил Кристине сигарету (она успела съесть все, что принес официант), закурил сам и добавил: — Так что теперь у нас вроде снова закрутилось; только не заставляй меня объяснять, что именно закрутилось, и вообще, «закрутилось» — это сильно сказано. Кстати, она вряд ли знает, насколько я тобой увлечен, и вряд ли обрадуется, если я ее просвещу.
Читать дальше