Кингсли Эмис - Везунчик Джим

Присутствующие стали делать телодвижения разной степени неуместности. Уэлч и Бертран заговорили одновременно, миссис Уэлч забегала взглядом с Маргарет на Диксона и обратно, Джонс, бледный, как простокваша, топтался в пороге. Затем Уэлч, продолжая сыпать словами, вскочил со стула и метнулся к Джонсу точно разбитое церебральным параличом членистоногое. Диксон, боясь, что сейчас его опять не услышат, подался вперед. Уэлч вещал о «гармонии». Диксон кашлянул и произнес громко:

— Увы, я должен откланяться. — Голос ни с того ни с сего сорвался. — Ко мне совершенно неожиданно приехали родители. — Выдержал паузу, на случай возгласов сожаления и просьб не лишать своего общества. Таковых не последовало. — Большое спасибо за теплый прием, миссис Уэлч, — зачастил Диксон. — Я получил массу удовольствия. А теперь мне действительно пора идти, как это ни печально. До свидания, леди и джентльмены.

Избегая смотреть на Маргарет, Диксон в полной тишине прошел к двери. От похмелья осталось ощущение, что он в любой момент может упасть замертво или рехнуться. Всего-то. В спину ухмылялся Джонс.

— А, Диксон! Диксон, на два слова.

Именно эта фраза ассоциировалась у Диксона с повесткой. И со старшим сержантом из кадровых — носителем пронафталиненных представлений о правилах приличия. В частности, старший сержант считал необходимым сначала удалить сержанта-срочника из зоны слышимости рядового состава, а уж потом подвергать шквалу оскорблений и угроз по смехотворному поводу. Уэлч использовал фразу в качестве короткой торжественной прелюдии к бурному аллегро своего недовольства по каждому новому пункту «дурного впечатления», культивируемого Диксоном; «два слова» предвещали свеженькую епитимью от кафедры исторических наук с целью прозондировать потенциал младшего преподавателя Дж. Диксона. Этой же фразой Мики сигнализировал Диксону о своем желании поговорить, а то и поспрашивать о жизни и культуре в Средние века. На сей раз повестка пришла от Уэлча — он подергивался в дверях тесной преподавательской, которую Диксон делил с Голдсмитом. Как человек разумный, Диксон мог бы связать позывные с похвалой за работу над алфавитным указателем для Уэлчевых заметок, с предложением ставки по Medium Aevum [14] Средние века (лат.). , с приглашением на разгульную вечеринку; как Диксон, Диксон задыхался от мысли о неминуемости катастрофы.

— Я готов, Профессор.

Плетясь за Уэлчем в соседний кабинет и гадая, что будет темой обсуждения — постельное белье, увольнение или постельное белье и увольнение, Диксон вполголоса низал оскорбительные фразы — их при самом скверном раскладе должно было хватить на первые пять минут. Диксон также чеканил шаг, отчасти чтобы не терять присутствия духа, отчасти чтобы заглушить собственное бормотание, отчасти потому, что сегодня еще не курил.

Уэлч уселся за стол, где царил тщательно продуманный беспорядок.

— Итак, Диксон…

— Я слушаю, Профессор.

— Насчет статьи… как она там у вас называется?

При всей своей непоследовательности Уэлч не ходил вокруг да около, если намеревался отчитать. Следовательно, можно было расслабиться.

— Да, Профессор? — осторожно вопросил Диксон.

— На днях я разговаривал со старым приятелем. Он из Южного Уэльса. Профессор в университете Абертаве. Атро Хайнс его зовут; вы должны знать его книгу о средневековом Кумридикайру.

«Конечно» Диксон произнес уже другим тоном, но все еще с оглядкой. Ему хотелось выразить узнавание — мгновенное и благоговейное, однако не подразумевающее прочтения, а то вдруг Уэлчу взбредет послушать пересказ.

— Даже с поправкой на то, что Университет Абертаве ставит перед собой задачи, отличные… отличные от… В частности, относительно зачетов. Так вот, мой приятель говорил… Короче, у них там, кажется, все первокурсники, независимо оттого, выберут они себе историю впоследствии или не выберут, должны прослушать определенное количество…

Диксон оставил ровно столько внимания, чтобы хватало сообразить, при какой смене интонации требуется подобострастный кивок. Просто гора с плеч — теперь ничего страшного не случится, и не важно, что за жердочку перекинет Уэлч над ширящейся пропастью между кораблестроительной статьей и этим своим Хайнсом. В Диксоне зрела мысль — крамольная и пугающая уже в состоянии эмбриона. Теперь, когда Диксон с Уэлчем один на один, можно пойти на столкновение, вынудить Уэлча раскрыть планы относительно его будущего; если же решение пока не принято, узнать, когда оно будет принято и какой критерий перевесит. Диксон устал от шантажа надеждой «улучшить шансы»; довольно он перекапывал библиотечные фонды в поисках «матерьяльчика», который «пожалуй, пригодится» для краеведческой брошюры; довольно «просматривал» (на самом деле тщательно вычитывал) гранки бесконечной статьи для каталога местных древностей; довольно держал себя в полной готовности к конференции по народным танцам (хвала Господу, обошлось без Диксона). А взять «концертец» в прошлом месяце. А грядущую лекцию под названием «Милая Англия» — лекцию в особенности! Между тем до конца семестра меньше месяца. Либо пулеметным огнем, либо штыком надо вынудить Уэлча оставить укрепленные позиции, а то привык прятаться за молчанками, неуместными вопросами да еще за этой своей гримасой святого недоумения.