Норман Мейлер - Крутые парни не танцуют

– Тесак, наверное, произведет на жителей Шарлевуа неизгладимое впечатление.

– Импозантным неграм рады везде, кроме Нью-порта, – серьезно заявил он.

– Бет не было жалко Паука?

– Я сказал ей, что он удрал. Она не слишком огорчилась. Сказала, что хочет продать дом. По-моему, она уже давно скучала по Мичигану.

– Она знает, что Студи мертв?

– Нет, конечно. От кого бы?

Я попытался сформулировать следующий вопрос потактичнее, как если бы разговаривал с незнакомцем и рассказал ему анекдот про поляка, а затем решил спросить: «Ну а вы-то, случаем, не поляк?» С достаточной долей скромности в голосе я осведомился:

– Ты знаешь, кто убил Паука?

– Ну я, если тебе так интересно.

– Ты?

– Гнусно все это, – сказал Уодли.

– Он что, хотел содрать с тебя денег?

– Да.

– Можно спросить, за что?

– Тим, я полагаю, что недавно у тебя были хлопоты с головами. А вот мне достались тела. Понимаешь, Паук со Студи занимались похоронами.

Я отважился на догадку.

– Они похоронили тела? – спросил я.

– Обеих женщин.

– Где? Я хотел бы знать.

– Как раз там, куда мы направляемся.

– С ума сойти.

Мы помолчали.

– Прямо в Адовом Городке, – сказал я.

Он кивнул.

– Знаешь об Адовом Городке? – спросил я.

– Конечно. Пэтти Ларейн рассказывала. У нее это был пунктик. Плохо, что ее останки теперь в разных местах.

– Для нее – пожалуй.

– Где ее голова? – спросил Уодли.

– На дне моря. Точнее сказать не могу. Меня там не было.

– Впрочем, я не думаю, что стал бы оказывать ей такую большую честь, – произнес он, – как собирать ее куски воедино.

Не придумав толкового ответа, я спросил:

– А где похоронены Студи с Пауком?

– Там же, поблизости. Они у меня все рядышком. Две женщины и два мужика. Они так близко друг к другу, что если их души вылезли наружу, они могут сплясать вместе. – Его сотрясла легкая судорога веселья, но поскольку оно было беззвучным, я не могу сказать, ожидал ли кто-нибудь из нас ответного смеха из моих уст.

Потом он поднял пистолет и выстрелил в воздух. Как я и думал, грохота не было – раздался такой звук, словно хлопнули надутым бумажным пакетом, только и всего.

– Зачем это? – спросил я.

– От восторга, – сказал он.

– А-а.

– Мне хорошо. Я справился с похоронами. Пришлось изрядно повозиться.

– Разве Тесак тебе не помогал?

– Нет, разумеется. Я же сказал тебе, что отправил его с Бет. Такому супермену не стоит задерживаться в одном штате. Я и раньше знал, что он силен, но он убил Студи голыми руками. Задушил, и все.

– Где?

Мне почудилось, что на его лице промелькнула злорадная гримаса. Я говорю «почудилось», так как лунный свет не позволял видеть ясно, однако у меня возникло впечатление, что он решил не реагировать на мой вопрос только ради удовольствия оставить меня без ответа.

– Какая тебе разница? – спросил он наконец.

– Просто любопытно.

– До чего сильна в человеке тяга к знаниям, – сказал он. – Думаешь, если я все-таки убью тебя, а я не говорю, убью или нет, – честно сказать, мне это и самому неизвестно, – ты считаешь, что сойдешь в ту глубокую темень лучше вооруженным, если некоторые твои сомнения развеются?

– Да, у меня и впрямь есть такое чувство.

– Хорошо. У меня тоже. – Он криво ухмыльнулся. – Все это произошло в лесу под Провинстауном. Недалеко от шоссе – там у Студи маленькая хижина. Очень укромное местечко. Мы поссорились.

– И ты оставил их обоих лежать в хижине, а сам повел Тесака в гости к Бет?

– Да.

– И они уехали. Вот так сразу?

– Ну, кое-что у них еще вчера вечером начало ладиться. Видимо, она неплохо повеселилась с ним, когда ты ушел из «Брига». А я только подтолкнул их к тому, чтобы уехать вместе.

– Но почему Тесак убил Студи?

– Потому что я его науськал. – Уодли кивнул. – Сказал ему, что Студи прикончил Пэтти Ларейн и избавился от трупа, скормив его своим собакам.

– Господи Боже.

– Насколько я знаю, – произнес Уодли, – у Студи и одной-то собаки не было. Хотя с виду не скажешь. У таких дворняг, как он, должны быть свои звери.

– Бедняга Студи. Он и вправду убил Пэтти Ларейн?

– Нет.

– Тогда кто же?

– Может, я тебе и скажу… погодя. – Он погрузился в такую задумчивость, что я подумал, не начнет ли дуло его пистолета опускаться, но нет. Оно по-прежнему смотрело на меня. Пожалуй, это было не менее эффективно, чем яркая лампа, бьющая в глаза во время допроса.

– Ну, – наконец промямлил я, – пойдем, что ли.

– Ага, – сказал он и поднялся.