Джек Керуак - Бродяги Дхармы

— Давай, Смит, еще пять минут. Мне осталась всего сотня футов!

— Я остаюсь тут!!! Слишком высоко!!!

Он ничего не ответил и двинулся дальше. Я видел, как он свалился, хватая ртом воздух, поднялся и снова рванул вперед. Я втиснулся еще плотнее вглубь карниза, закрыл глаза и подумал: ох, что это за жизнь, почему нам вообще нужно рождаться в самом начале, и только так мы можем выложить нашу несчастную нежную плоть перед такими невозможными ужасами, как громадные горы, скалы и пустое пространство; и с ужасом я вспомнил знаменитую дзэнскую поговорку: «Когда дойдешь до вершины, продолжай восхождение». Волосы у меня на голове встали от нее дыбом: то была просто миленькая поэзия, когда мы сидели у Алвы на циновках. Теперь же ее хватало, чтобы сердце мое заколотилось и из него истекла кровь, потому что я вообще родился на свет. Фактически, когда Джафи заберется на этот пик, он и будет продолжать свое восхождение — тем путем, которым дует ветер. Ну а этот старый философ останется вот тут, — и я закрыл глаза. Кроме этого, — думал я, — отдыхай и будь добрым, тебе ничего не нужно доказывать. Внезапно я услышал прерывистый йодел, прозвучавший на ветру со странным музыкальным и мистическим напрягом, поднял кверху взгляд — и там был Джафи, он стоял на вершине Маттерхорна, издавая свой триумфальный клич покорителя горы, Разбивающую Горы Песнь Радости Будды. Это было прекрасно. Смешно это тоже было — здесь, на не такой уж и смешной верхушке Калифорнии, среди летящих клочьев тумана. Но надо было отдать ему должное — его нутру, выносливости, поту, а теперь — и сумасшедшему человеческому пению: взбитые сливки на верхушке мороженого. У меня не хватило бы сил ответить на его йодел. Он немного побегал там и скрылся из виду — осмотреть какую-то плоскую вершинку (как потом сказал) в нескольких футах к западу, отвесно обрывавшуюся, насколько это меня могло касаться, может быть, аж до самых полов Виргиния-Сити, посыпанных опилками. Это было безумием. Я слышал, как он вопит мне что-то, но я, дрожа, лишь крепче вжимался в свою защитную ямку. Я взглянул вниз, на крошечное озерко, возле которого с травинкой в зубах валялся не спине Морли, и вслух произнес:

— Ну вот вам тут карма этих трех человек: Джафи Райдер залезает-таки на свою триумфальную вершину, мне это почти что удается, но приходится сдаться и съежиться в проклятой норе, а самый ловкий из них всех — этот поэт поэтов, лежит себе вон там, задрав одну ногу на другую и нацелив ее в небеса, жует себе цветочек, как на пляже, водичка журчит, черт бы их побрал, в следующий раз они меня сюда не затащат.

Меня вдруг поразила мудрость Морли: с его чертовыми картинками заснеженных Швейцарских Альп, — подумал я.

А потом все вдруг стало как джаз — произошло в какую-то безумную секунду: я посмотрел вверх и увидел, как Джафи сбегает с горы огромными двадцатифутовыми прыжками, бежит, прыгает, приземляется со всего разгона на каблуки, отскакивает футов на пять, бежит — и снова долгий безумный вопль йодела плывет вниз по склонам всего мира, и в этом проблеске я вдруг понял: невозможно упасть с горы, дурень, — и сам, заорав, вскочил и ринулся с горы за ним точно такими же гигантскими фантастическими скачками, и примерно за пять минут, наверное, Джафи Райдер и я (в своих теннисках, вгоняя пятки в песок, в камень, в валуны, мне было уже наплевать, так хотел я убраться оттуда вниз), вопя, прискакали, как горные козлы, или, я бы сказал, как китайские безумцы тысячу лет назад и свалились прямо на голову бедному Морли, медитировавшему у озера: у него волосы дыбом встали, когда он взглянул наверх, увидел, как мы летим, и глазам своим не поверил. Фактически, я совершил один из своих величайших прыжков и испустил громогласнейший вопль радости, когда прилетел на самый край озерка и, затормозив пятками тапочек в грязи, шлепнулся, обрадованный, на задницу. Джафи уже снимал сапоги и вытряхивал из них песок и гальку. Это было великолепно. Я снял тапочки, высыпал оттуда пару ведер вулканической пыли и сказал:

— Ах, Джафи, ты преподал мне самый последний урок: с горы нельзя упасть.

— Как раз это и имеется в виду, когда говорят: добравшись до вершины, продолжай восхождение, Смит.

— Черт возьми, этот твой последний триумфальный йодел — самое прекрасное, что я слышал в жизни. Жалко, что у меня не было магнитофона записать его.

— Такие вещи — не для того, чтобы их слышали люди внизу, — ответил Джафи смертельно серьезно.