Дорис Лессинг - Браки между Зонами Три, Четыре и Пять

А Бен Ата, наслаждаясь красотой жены, тем не менее заметил ей:

— Помнишь, как у нас с тобой все раньше бывало?

— И как же? — спросила она, хотя прекрасно все помнила сама.

— Неужели забыла… — Сейчас ему казалось, что тогда все это происходило у них подолгу, конца было не видно, вспоминалось теперь как потерянный рай. Тогда Эл-Ит была другой — веселой, нежной и смешливой, но в то же время этим отгораживала от благодарного Бен Ата свой мир, который, как он знал, был омрачен неизвестным, трудным, грозил различными опасностями. — Эл-Ит умела быть утонченной и легко, как бы танцуя, переходить от одного удовольствия к другому, до тех пор, пока уже невозможно было оставаться порознь, и тут следовала вспышка, сжигавшая их обоих, а теперь… в каком-то смысле это больше уже не повторялось. Да и как оно могло повториться, если у них были разные подходы к самому акту соития?

— Ну, так как же было у нас тогда? — деловым тоном спросила она. Хотя сама прекрасно все знала.

— Ты тогда была другой.

— А сейчас?

— Теперь — я словно тебя пропахиваю. Да, я тебя вспахиваю!

— Ну да, — выдохнула она, содрогнувшись. — Кто спорит, ты пашешь. Мне это надо, просто очень. Ты должен это делать. Пойми.

— Да разве я жалуюсь, — добродушно сказал Бен Ата, оценивающе оглядывая ее с головы до ног. — Ты не подумай, что я жалуюсь.

— Как раз пожаловался!

— Создается такое впечатление, будто тебе надо, чтобы я тебя стер в порошок. Чтобы тебя унизили. Ты только лежишь и стонешь, а я… все пашу и пашу.

— Ну да. Ну да. Вот теперь, Бен Ата, я так возбудилась, так… Сейчас просто взорвусь. Мне надо, чтобы ты… меня заполнил. Просто… сделай это. Прямо сейчас. Ты должен. Мне это необходимо.

И он это сделал. Бен Ата входил в нее долго, настойчиво, все глубже и глубже, пока она не застонала и не отключилась под ним.

Но это было совсем не то, что ему помнилось по прошлому опыту, не те волшебные ощущения, которые превосходили все, что он до того в своей жизни испытывал с женщинами, и теперь у него иногда мелькали сомнения, а было ли это вообще.

Но оно было. И именно с ней, с Эл-Ит. Чудесное взаимопонимание на тонком уровне, касание в ответ на касание, взгляд в ответ на взгляд, каждое желание вызывало ответную реакцию и затрагивало такие струны, которые, как ему казалось, они уже теперь совершенно утратили.

Может ли быть, что эта отчаявшаяся и такая требовательная к нему женщина — та самая смешливая Эл-Ит, которая научила его плотским радостям, о которых до нее он не имел представления?

— Почему мы не можем стать такими, какими были тогда? — все спрашивал и спрашивал он.

— Но ведь тогда я только что приехала оттуда, Бен Ата.

— Но ты ведь все-таки оттуда! Или откуда?

— О нет, Бен Ата, я больше не оттуда. Уверяю тебя, я уже не оттуда.

И она уцепилась за мужа обеими руками, как будто тонула и ее мог спасти только он — активными действиями.

У Эл-Ит было такое ощущение, что если Бен Ата сейчас не сотрет ее в порошок, не сокрушит, не собьет с ног, не проникнет в нее глубоко, не снимет с нее напряжение, она просто лопнет, сойдет с ума. А почему — не имела ни малейшего понятия. Это все Зона Четыре! И никуда от нее не деться.

И тем не менее Эл-Ит все время прислушивалась — не умолк ли барабан, полная надежд, что когда-то же он замолчит, рано или поздно она сможет ускакать обратно в свою страну, снова стать самой собой.

Наступит такой день, барабан смолкнет, и она будет свободна.

Эл-Ит даже представила себе, как, восстановившись в атмосфере прохладного свежего воздуха, обретя свой истинный облик, она сможет потом опять встретиться с Бен Ата, и у них снова будет всё это, — именно то, о чем муж вспоминал с таким восхищением.

Но, хоть ее и обуревали эти мысли, Эл-Ит не верилось, что подобное хоть когда-то осуществится.

А потом случилось вот что.

Как-то утром Бен Ата оставил свое войско и поскакал вверх по холму, но не обнаружил Эл-Ит в павильоне и отправился искать жену в парк. И увидел ее там вместе с ребенком на противоположном берегу длинного пруда, на круглой белой платформе-помосте. Его отделяла от них только завеса брызгающей воды, барабанный бой бил Бен Ата в уши. Позади Эл-Ит стеной стояла вода — это плескали фонтаны овального пруда. В воздухе витал аромат лавров. В лучах солнца блестела влажная зелень парка. Солнечный свет, казалось, лился отовсюду. По всему парку разносилось эхо барабанного боя. И там, в самом центре этого золотого сияния и барабанного боя, находилась Эл-Ит. Аруси лежал рядом с матерью на подстилке из сине-белой ткани. Казалось, от нее самой исходил ослепительный свет. Из-под задравшегося желтого платья виднелись загорелые ноги и тонкие руки. Эл-Ит наклонилась над ребенком, очень сосредоточенная, в этот момент для нее исчез и он, Бен Ата, и весь мир. Он даже не старался ступать потише, но топот его тяжелой солдатской походки заглушался шумом барабана и плеском воды в фонтанах, и Бен Ата сумел приблизиться незамеченным. Он стоял совсем рядом, но Эл-Ит его не замечала. Она сосредоточилась и вся ушла в созерцание сына. Ребенок размахивал крошечными ручками и ножками, довольно ворковал, греясь в лучах материнского обожания. И Бен Ата с горечью в сердце ощутил свою неуместность. Казалось, Аруси излучал радость жизни и любовь. Эл-Ит прикоснулась к его ножкам, обхватила их ладонями и стала поглаживать, водя по ним руками вверх и вниз. Она всматривалась в личико малыша, для чего наклонялась низко, так пристально, придирчиво, с такой заботой, какой Бен Ата раньше в ней не замечал. Уж на него-то она никогда так не смотрела! Бен Ата стоял там, буквально затаив дыхание, твердо решив понять, что она делает, — потому что знал: ему это необходимо, иначе его буквально задушит ревность. — Эл-Ит стянула с ребенка одежду, оставив его совершенно голым. Он был белокожим, и рядом с энергичной загорелой матерью выглядел медлительным и неуклюжим. И Бен Ата был вынужден неохотно признаться себе: ему была подсознательно неприятна нагота сына. Хотя одновременно, он испытывал и любопытство, источник которого был ему не понятен. Что тут может быть любопытного? Ему казалось, будто его подсознание протестует, говорит нет… мальчик был прекрасно сложен, нормальный здоровый ребенок. Бен Ата внимательно рассмотрел его гениталии, — как он и предполагал, они были копией тех, какими обладал он сам. Но при их виде он почему-то сильно смутился. Зачем это она так обнажила ребенка?