Дорис Лессинг - Браки между Зонами Три, Четыре и Пять

Какое это теперь имеет значение? Главное — у нее всю жизнь была эта возможность, стоило лишь вскарабкаться по пролетам довольно крутой лестницы. Но ей все-таки казалось, что она сама, сознательно устранила эту возможность. А не должна бы… Давно следовало бы это сделать…

Сестра обеими руками ухватилась за ограждение, с сияющими глазами подняла кверху свой тонкий чистый профиль. Казалось, Мурти вся сияет: в ярком свете вечернего солнца блестели мягкие золотистые волосы, сверкала вышивка желтого платья. Наконец-то увидела!

Обернувшись к Эл-Ит, она спросила:

— Почему мы про это забыли?

И Эл-Ит не нашлась, что ответить.

Потом королева приказала звонить в колокола — велев всем регионам прислать к ней своих представителей как можно быстрее. Ну а затем они с сестрой ужинали. Мурти хотела подробно узнать о новом муже сестры, и обычно Эл-Ит все рассказывала Мурти, не считая это нескромностью или предательством, но на этот раз она будто язык проглотила. Почему? Конечно, что ни расскажи о Зоне Четыре, все будет настолько чуждо Мурти, придется ей не раз объяснять с самых разных точек зрения, чтобы сестра хоть немногое поняла, но Эл-Ит не хотелось говорить еще и потому, что она интуитивно чувствовала: Бен Ата сейчас думает о ней. Ей не нравилось это ощущение внутренней связи с ним. Насколько Эл-Ит помнила, до сих пор никогда она не чувствовала такого томления, тягостного, тревожного, когда расставалась с кем-то из своих мужчин, хоть с родителем своего ребенка, хоть с любовником. «Наверное, я заболела, — решила она. — Вот они, последствия пребывания в Зоне Четыре, там любое чувство переживаешь сильнее, или оно угнетает». Но все же это томление ощущалось, нечего притворяться, будто его нет. Мурти почувствовала нежелание Эл-Ит рассказывать, но не стала упрекать, поняла, что ей нет доступа в душу сестры, и рано ушла в свои комнаты, к своим детям.

Наверное, неправильно, когда из-за отношений с одним человеком ограничиваешь отношения с другими? Разве не так?

Но Эл-Ит понимала, что ей теперь предстоит решить настоящие проблемы, более неотложные, чем волнения относительно ее мужа, к нему-то она неизбежно вернется в должный момент, согласно Приказу Надзирающих, — но она еще не знала, ненавистна ли ей эта мысль или же она тоскует по нему.

И Эл-Ит заставила себя заснуть, чтобы быть свежей наутро, надеясь, что завтрашний день принесет внезапные озарения, которые были ей сейчас так нужны.

Главный Зал Заседаний Совета нашей зоны не очень велик, да и зачем нам большой — за один раз собирается человек двадцать-тридцать представителей разных регионов; конечно, вызывают не всех сразу, а в зависимости от повестки дня. Зал представляет собой квадратную комнату, с не очень высоким потолком, в трех стенах окна, а из них видны небо, облака, горы. По полу разбросаны очень большие плоские подушки, на которых мы рассаживаемся, кто где захочет; Эл-Ит тоже занимает любое место: когда народу так мало, зачем ей садиться выше других.

В тот день она пришла в Зал Заседаний раньше всех и ходила от окна к окну, смотрела вниз, на улицы города, вверх, на горы, а потом надолго устремила взгляд куда-то на северо-запад. Меня тоже вызвали в тот день, я пришел вторым — после королевы. Меня сразу поразило ее возбужденное состояние, взволнованность. Это была не та сдержанная женщина, какую я знал с самого младенчества: ведь я один из отцов-воспитателей Эл-Ит.

Я встал рядом с королевой у окна, она смотрела на меня печально и даже отрешенно, потом положила голову мне на плечо и прижалась, как ребенок. Вспомнив, что Эл-Ит с самого раннего детства была девочкой очень независимой и рвалась к самостоятельности, я забеспокоился.

Оторвавшись от меня, она сказала:

— Лусик, я сама себя не узнаю.

— Это я уже понял.

Внизу, на главной площади, собралась толпа, и мы оба подались вперед и наблюдали, обрадовавшись поводу отвлечься от наших забот.

Это прибыли делегаты из регионов, все верхом: кто на коне, кто на ослике, даже дети верхом на козах. Всех животных поручили заботам нескольких молодых людей, те отвели их в тень деревьев, на южную сторону площади. Сам я прибыл на верблюде, — ведь я живу на крайнем юге нашего прекрасного королевства. Моему транспортному средству не часто выпадает шанс пообщаться с животными другой породы, у нас процветают только его сородичи, служащие средством перевозок, и тут я увидел своего верблюда — нос к носу с прекрасной вороной кобылой из стад восточного региона.