Дмитрий Тростников - Знаменитость

— Здравствуй, дорогой! Горе-то какое! — поравнявшись со мной, воскликнул Дато с грузинским акцентом. — Слезы на глаза наворачиваются, когда вспоминаю дорогого покойника. Как он пел! Даже по-итальянски мог не хуже ихнего Челентано!..

Площадка перед входом быстро заполнялась машинами. Я кусал губы, не представляя, как заставить замолчать эти колонки, в которые заточили голос Алеши. Техника звукозаписи заставляла мертвого певца против его последней воли делать то, что живьем от него никто не смог бы добиться. И кроме меня это некому было остановить.

Я старался разглядеть в толпе Беса. Мне важно было увидеть его первым. Но обзор перегородил старенький автобус. На таком на похороны обычно подвозят бедных родственников и соседей по подъезду.

И в этот момент меня тронули за локоть. Резко развернувшись, я вдруг обнаружил, что рядом Валет. Он явно нервничал, как заговорщик, озирался по сторонам и, чтобы подойти ко мне, выбрал момент, когда автобус загородил нас от лишних глаз.

— Я все-таки принес тебе справочку, что Бес — стукач, — торопливо сообщил Валет, придерживая под полой «обкомовского» пальто, точно такую же картонную папочку, какую недавно я видел в машине у чекиста. — Все как обещал. Мой шеф как услышал про шедевральный посмертный концерт Алеши — быстренько документы запросил. В единственном экземпляре существует. За такой дефицит Бес что хочешь отдаст, лишь бы только от расписочки избавиться и чтобы никто не узнал, — недобро ухмыльнулся Валет, не переставая оглядываться. — Ну, что, давай мне пленку?.. А я папочку отдам прямо Дато.

Он протянул руку.

— Нет у меня пленки, — буркнул я.

— А это что? — ткнул пальцем Валет. Из моего кармана выглядывал уголок яркой коробочки с записью-пустышкой.

— Долго объяснять. Нет у меня сейчас пленки, — огрызнулся я. — Эту я Бесу отдам. Меня без нее не пустят на кладбище. А я должен там быть. Они блат поставили, который Алеша ненавидел. Сил нет это слышать. Я должен это остановить…

— Да тебе вообще туда ходить не надо, — втолковывал Валет. — Отдадим папочку Дато — урки между собой сами разберутся. А насчет Дато ты зря сомневаешься. Его грузины с собой стволы взяли. Так что Бес ничего не намахает своим ножичком. Че пленку-то зажал? Не доверяешь мне что ли?

— А что ты так стараешься? Достали вы меня уже со своими папочками! Строители коммунизма! Если ты друг — сам мне поверь! — вспылил я. — Сначала ты справку отдай. А когда все кончится — поговорим насчет пленки. Сейчас не могу все объяснить. Мне туда надо!

— Не-ет, просто так отдать справку не могу — это же моего начальства документ особой отчетности, мне за него надо пленку предоставить, — протянул Валет.

— Вечно ты прикрываешься своим начальством! Нет никакого начальства, сказки одни, ты сам хочешь денег заработать… Ты же ничего Дато не отдашь, я ведь, по-твоему, — уже покойник, правда?.. — вдруг понял я.

В этот момент я заметил Беса. Бандит смотрел на видеокамеру. Трое чекистов в штатском, не скрываясь, снимали, фиксируя на пленку лица всех, кто заходил на кладбище в траурной процессии.

— Ты упрямый кретин! — взвился Валет. — Не хочешь договариваться, хрен тебе — с другими договорюсь. По-любому пленка моя будет!

Не дожидаясь, пока Бес заметит нас вместе, он запахнул пальто и энергично направился на кладбище вслед за толпой.

— Ты отказался! — ахнула слышавшая разговор Маша Старкова. — Отказался! — губы ее затряслись, а в измученных глазах промелькнуло что-то вроде ненависти.

Мне сейчас требовалось отдать Бесу фальшивую пленку. Бандит тоже заметил меня и повелительно кивнул. Короткое знакомство с Евой Томашевской не прошло для Беса бесследно. Уголовник был одет прилично и подобающе для похорон. Воротник длинного кожаного плаща прикрывал шею, чтобы не бросалась в глаза татуировка со змеиным жалом. Шляпа была надвинута на глаза.

Но его кивок не укрылся от глаз Старковой.

— Не пущу! — страшным громким шепотом завыла она и вцепилась в мой рукав мертвой хваткой. — Сережа, миленький! Не ходи туда! Он же убьет тебя-а!..

Понимая, что удержать меня у нее не хватит сил, Маша умоляла меня глазами, не отпуская рукав.

— Маша, не позорь меня! — попросил я, пытаясь оторвать ее пальцы от моего рукава.

Она только мотнула головой, стиснула зубы и вцепилась сильнее. Мне ничего не оставалось кроме как ударить ее. И я хлопнул Старкову по щеке. Несильно. Она охнула, ее голова мотнулась в сторону. Но мой рукав Старкова не выпустила. Старушки, которые в большом количестве выбрались из пенсионерского автобуса, глядели на эту потеху во все глаза и готовы были уже поднять гомон. А Маша стискивала мой рукав.