Борис Щербаков - Багдад - Война, мир и Back in USSR

Первые мои попытки перевести разговор на арабский наталкивались на агрессивное непонимание, нарочитое отторжение. Потом я стал понимать, что, видно, это не только поза, но и некое глубинное противоречие в национальной самоиндентификации, когда принадлежность к более продвинутому «роду», «племени» (Америка, в данном случае), способствует развитию чувства самоуважения, гордости, позиционируется как более высокая ступенька в общественной иерархии, в общественном сознании. У нас, в России, это тоже было, да и сейчас бывает, хотя такого слепого «преклонения перед западом», как в годы СССР или ранней ельцинской России, конечно уже не наблюдается в массе.

Так же, отчасти, можно было объяснить стремление перехода на английский простым когнитивным диссонансом — раз передо мной иностранец, то на чем же с ним, бедолагой, разговаривать, как не на универсальном английском? А иностранец, т. е., я с большим бы удовольствием и эффективностью поговорил бы тогда именно на арабском, ибо он был в активной фазе, а английский как раз — в пассивной, хоть я всегда продолжал самообразование, читал, но никак не надеялся, что через какие-нибудь 3 года английский будет меня «кормить», станет основным языком моего общения в рабочей среде.

Быть «двуязычным» в космополитичном Багдаде было полезно. И поднимало мой авторитет среди коллег до высот немыслимых. Мало того, что меня часто брал с собой на переговоры сам Торгпред, я переводил официальные переговоры (не всегда удачно, правда) — так однажды мне пришлось вести Торжественный Вечер, посвященный открытию какого — то фестиваля, вроде Дней Культуры Советского Союза, в самом что ни на есть центральном зале комитета кинематографии, да перед сотнями приглашенных иракцев и гостей из дипкорпуса, аж на трех языках, один из которых, понятное дело, родной русский. Важно ощущение — может я и дал петуха где-то в деталях, но собой я тогда был доволен, вечер провел с подъемом, а народ смотрел на меня как на национального героя. Или мне это показалось? Главное, что я себя чувствовал героем.

В любом языке очень важны детали. Грамматика, речевые навыки, это из обязательной программы, без этого в языке делать вообще нечего. Но важно а) однозначно и сразу поставить себе фонетику, не оскорбляющую слух носителей языка, б) набить свою лексику по максимуму полезными штампами, не чураться штампов, и в) не останавливаться, накапливать словарный запас, лезть в детали, искать этимологию слов, искать логику языка. Это все требует огромного количества времени, но больше — упорства, упертости даже. Молодые переводчики, приезжавшие в Багадад неизменно обращались ко мне за практическим советами, будь то просто методические рекомендации по чтению учебника, или помощь в переводах текстов. Не скрою, это льстило.

Я и сейчас думаю, на кой ляд память моя отягощена знанием языка, на котором мне никогда не придется разговаривать? Зачем мне до посинения напрягаясь разбирать графику какого-нибудь куфического письма, читать суры? Зачем мне знать, что бороздка, разделяющая косточку финика по-арабски будет «накыра»? Я помню очень восторгался этой чертовой бороздкой молодой переводчик Торгпредства Коля Гусев, парень почти двух метров росту (к несчастью, он умер в самом начале 90-ых, только переквалифицировавшись в аналитика на только что созданной тогда ММВБ…). А я Коле втолковывал, что именно в «накыре» весь смысл языка, именно в таком дотошном стремлении к деталям, к избыточности, к многомерности, что нужно заставлять себя читать газеты каждый день, причем не только политические и экономические новости, а рассказы и стихи (!!!) на последней странице, статьи по искусству, науке…

И, поверьте по опыту, — все это совершенно правильно, это самый верный способ изучить любой язык. Но — вот беда, — требует усилий над собой, времени и усилий. Не всем удается, а многие и не напрягаются, наивно полагая, что раз они «заплатили такие бабки за ваши курсы», то и научить их языку просто—таки должны. Никто никого ничему научит не может, только вы сами, только вы. С помощью тех, кому вы заплатили, или кто просто захочет вас научить. И этот подход в равной степени применим к любой сфере профессиональной деятельности. Ну хорошо, языки я отточил до некого блеска, честь мне и хвала… а вот на гитаре играть не научился, не смог, не усидел, пальцы в кровь не захотел сбивать. А как без этого — то?

Гитару первый раз я взял в руки еще в Йемене, но серьезно — именно в Ираке, в первый же свой год. Тогда я активно писал стихи и из них в моем музыкальном сознании выходили почти готовые песни, так что потребность в музыкальном сопровождении была очень острая. И ведь меня учили, и по нотам и без них, по аккордам!!! Но я не научился, ничему, кроме как двадцати стандартным аккордам, и тем скверно… Мне жутко не хватает музыки, я по-прежнему сплю и вижу себя с гитарой на перевес где-нибудь на сцене, но вряд ли сподоблюсь, ибо не хватает у меня на нее, гитару усидчивости, да и времени теперь. Надо было струны — то мучить когда молодой был. Родителям своим я всегда в шутку пеняю, дескать, загубили талант, не отдали в музыкальную школу. Они возражают, зато в английскую вот отдали. Что тоже хорошо, во всем своя польза. Но музыки не хватает.