Джек Керуак - Доктор Сакс

«Вся твоя Америка, — говорит Сакс, — как плотный бальзаковский улей в драгоценной точке».

И вдруг, прямо тут, без никакой предварительной причины, он взбесился и вроде бы как-то взорвался, или изрыгнул, словно бык, готовый выблевать пять галлонов крови: «Блё-хё-хё-ха-ха-ха, — извергает он, громадно, — Муи-хи-хи-ха-ха», — продолжает он, зайдя с другой стороны, сметая меня с ног страхом — Я подскакиваю на два фута, увертываясь от косы его хохота — Затем вижу, как опускается его гигантская ухмылка, а он хохочет опять — и издает свой погребальный шип: «Фнаф-фнаф-фнаф-фнаа, — говорит он, — это ночь уничтоженья Змея. — Колдун Зла с его ниттлингенскими болегномами, ущербными Декадентскими Голубистами в их подушках и книгах мертвых, кровососущими неаграрными хлопомахами и аристократами черного песка, и со всеми преданными ему чудовищами, пауками, насекомыми, скорпионами, ленточными змеями, черными полозами, слеполетучими мышами, тараканами и синими червями Слизня — сегодня взрывающаяся голова сметет вас с ним вместе — розам травы известны лучше, чем вам, — вы рассыплетесь веером в любовных письмах, сдутых с аэроплана, выкованного в центре моей земли».

Я содрогнулся, слушая его, не зная, о чем он, неспособный понять. Гуськом по-индейски пробирались мы сквозь упадавшую тень на улице и прыгали через дворы, парк, дворы, выходили и примешивались к саванам железного «забора Текстильного на Риверсайде —

«Узри же их, — говорит Сакс, — твои поля, твою темень, твою ночь. Сегодня мы объединим червей в одном котле уничтоженья».

Я бросаю последний взгляд — вон, в угловых ступеньках к двери, на старом морщинисто-ямочковом гудронном углу, где частенько бывал и я, но больше не был… стоял Джи-Джей и озирал улицу, покручивая палкой, худенький мальчонка в ранних вечерах обреченной своей жизни, его массивные кудрявые греческие волосы развевались дыбом, его большие ищущие миндальные белые глаза смотрели, словно глаза негра, но с греческой яростной и безумно-амбициозной настоятельностью — вызывал из ночи любови и веру, не получая от стены ответа — И Скотти сидел на ступеньке, медленно выковыривая из своего «Мистера Доброго Батончика» [115] «Мистер Добрый Батончик» (Mr. Goodbar) — шоколадный батончик с цельным арахисом, производится компанией «Херши» с 1925 г. один арахисовый орешек за другим — с кривенькой слабой улыбкой; он перетерпел кризис Потопа, перетерпит и другие, будет вставать на безрадостной заре в тысяче жизней и пригибать голову, идя на работу, выпоротый трудом до громадных унижений под солнцем, кулакастый божественно-молчаливый Скотчо никогда больше не будет ни глодать собственные руки, ни жевать собственную душу в кашу — пропуская мимо мартовскую субботнюю ночь кривоватым своим взглядом, запасаясь, просто сидя там, и пускай орел вечности летает вслед собственному носу. Винни идет домой, по Муди, через дорогу — несет покупки — их затопило, и они живут у сестры Чарли на Гершоме — в двадцати шагах за улыбчивым, смешливым, худосочным визжащим Винни тащится Лу, с сумками, мрачный; за ним Норми, шагает, улыбаясь, несет коробку; потом Чарли и Счастливец, в кои-то веки идут по улице вместе, улыбаясь, под мягким дуновеньем вечерошних оказий они отправились в центр кое-чего из продуктов купить, в странствие, причем — пешком, как сельское семейство, индейское семейство, чокнутое семейство на счастливой улице — Джи-Джей и Скотти машут Бержеракам. Проезжают машины; домой идет Замша, плюясь и похлопывая себя по животу, куда он только что поселил несколько пив, мальчишек минует с вежливым кивком. Завтра утром будет в церкви; сегодня же — у Эмиля Дулуоза, загрузится «том-коллинзами» [116] «Том Коллинз» — коктейль из джина, лимонного сока, сахара и содовой. Впервые отмечен в 1876 г. «отцом американской миксологии» Джерри Томасом (1830–1885). Название происходит от популярного во второй половине XIX в. барного мема, когда шутник осведомлялся у жертвы о неком Тома Коллинзе, который, дескать, только что спрашивал о жертве. Шутник обычно ставил перед собой задачу добиться от жертвы признания, что она знакома с несуществующим Томом Коллинзом. и нормально так будет петь у пианино.

«Лапа», — говорит Джи-Джей, оборачиваясь к Скотти, а Елоза призрачно подваливает, подмолачивая руками под листвянодикой темью Риверсайда со своими смешными звуками и мелкой галькой, которую он кидает, подходя к нам из вечности, загадошное существо, будто на ту сторону идет — эльф — Джи-Джей говорит: «Интересно, где сегодня Джеки».