Джек Керуак - Доктор Сакс

Этого хватало, чтобы прогнать меня в панике опрометью из моего собственного рассудка — в детстве я был бояка.

Посему легко было увидеть Замок на том холме и пророчествовать Змея.

ДОКТОР САКС (шагая в лунном свете с его саваном, сверхъестественный моцион у лунноветви, задумчиво поднеся посох к челюсти) (лицом к белым коням лунной ночи на горизонте) (пещеры тьмы и долгих власов дальше на Востоке) «Ах — встрепенется ли когда-нибудь мой плащ и затрепещет ли во тьме, и великий ветер Сатаны воспрянет от земли с его — фу! — Стало быть, встречай… что я посвятил свою жизнь поиску и изученью Змея… ибо нет — эти смертные, что здесь вою -ют с часом своего сна традиционными крыльями ангелов… и мычат свои шапочки, они же хлопочки — эти Лоуэлл, эти уровни смертности — дети, бурый покров ночи — встречай , что я оберегаю их от ужасов, коих знать им не дано — а коли познают , пафф, угловатистые поездки, что мне придется предпринять, дабы упростить себя, завершают Миссию Идеала. Пет (стоя теперь сурово и спокойно на второй базе в Час ночи) — Я просто прыгну в пропасть.

Они считают, пропасти нет?

Ах!» — (ибо внезапно он видит меня и прячется).

Доктор Сакс стоял на темном берегу, на карнизе над водами — был март, река вздулась, плавучие льдины громыхали о скалу — Нью-Хэмпшир изливал свои потоки к морю. Тяжкие снега растаяли за внезапные мягкие выходные — фривольная публика лепила снежки — бегунки шумели в канавках.

Доктор Сакс, крепче придерживая саван на плече, издал тихий смех под рев вод и шагнул ближе к краю —

«Теперь потоп принесет остальное», — пророчествовал он. Сейчас он едва ли виден, ускользая прочь меж деревьев, к своей работе, его «муи-хи-хи-ха-ха» отплывает назад погребально и ликующебезумно, Доктор кинулся к работе отыскивать свои паучиные соки и летучемышиные порошки. «День Великого Паука», он настал — слова его звенят под Мостом Муди-стрит, а он тем временем поспешает к своей хижине Дракутских Тигров — одна осиротелая сосна стоит над его домом-дрогами, куда он, с дверехлопом, исчезает, точно чернила в чернильную ночь, его последний хохот тянется к любому подозреваемому уху в марте — слабо в воздухе, следом за смехом вы слышите отдаленный тупой рев вздувшейся реки.

«Река! река! что ты пытаешься сделать!» — ору я на реку, стоя на карнизе средь кустов и валунов, подо мной огромные плавучие льдины либо скользят глыбищами через скальную запропруду в холокосте, либо безмятежно вплывают во временно темные утопномуты, либо бьются квадратно и бодательно головой о погребальные дроги скалы, за бортом берега, о скальную броню земли в Долине Мерримака — Бойня проливных дождей в снежном потопе. «О роза севера, спустись!» — моей душою вскричал я реке —

И с мостика на северном фееместе, где река шириной в 30 шагов — где-то там, вдали, севернее озера Уиннепесоки, к северу от провалов в Белых горах, Мерримак проходил через младенческую детскую фазу начала от невинного болбопузырья среди Песчаных сосен Сэнди-Пайнз, где сказочный народец мычал вокруг Дитяти Мерримака — с маленького увешанного моста мальчик-любовник в сказке Ханса Кристиана Андерсена уронил в поток розу — то была субботняя ночь, и его маленькая Гретхен отказала ему и пошла на свиданье с Рольфо Мяско — Мальчик-Герой разгромлен, он больше никогда не увидит ее рубиновых губок, не намацает заначку у нее в панталинах, никогда не узрит звезд, сияющих на мягкой смазке ее бедер, он опустился до того, что роет ямы в земле и сует туда до крови, вот и выбросил он розу — Роза предназначалась мэри — и вот она спускается по Долине Мерримака — следом за этим вечным руслом — мимо Пемигавассета, мимо Уиэра, мимо уитисватой жути, мимо стихов ночи.