Андрей Рубанов - Жизнь удалась

– Ничего определенного.

– Ага. Видишь ли… Когда живой человеческий разум мыслит себе преисподнюю, он думает, что это некое заведение. Там за ребра подвешивают, тут – за языки, за углом – по горло в воде стоят и от жажды мучаются… В результате работы больной фантазии появляются котлы с кипящей смолой или что там еще напридумано… Хотя простая логика подсказывает, что самый страшный ад – это отсутствие всякого ада. И вообще отсутствие чего бы то ни было. Представь себе: умирает грешник, ждет с великим трепетом развертывания событий, суда ожидает, разбора, свидетельств за и против, взвешивания добрых и злых дел – в общем, ожидает он пристального внимания к своей персоне. И вдруг обнаруживает, что ничего не будет. Конец, распад, тупик – и все, ничего больше и дальше. Представь себе это великое разочарование! Это ли не ад?

– Я не понимаю…

– Ты, Матвей, был при жизни твердым человеком. С принципами. Со своей системой ценностей. Знал, что делал и ради чего. Не боишься, что тебя ожидает великое разочарование? Не опасаешься падения своих идолов? Осмеяния своих ценностей?

– Нет. Это невозможно.

– А это мы, Матвей Матвеевич, еще посмотрим… Вот, кстати, и жена твоя пришла.

Вот и все, девочка наша. Кончилось детство. И молодость. И все остальное – тоже.

Муж твой лежит в морге города Захарова. Поезжай и подпиши протокол опознания.

Черная могильная дыра пожрет твоего суженого. Конец. Точка. Финиш.

Рухнули страшные шторы, закрыли белый свет.

Почему это со мной, зачем, за что? Все было так хорошо, любимый, а ты взял – и все испортил. Оказался в морге города Захарова.

Ведь ты мой. А что мое, то мое.

«Нет! – вдруг принималась она твердить самой себе. – Нет, тысячу раз нет! Не такой он человек, чтобы просто так оказаться в городе Захарове, в каком-то пошлом морге. Сказал же Сережа Свинец: „Не сто процентов“. Не сто процентов! Не он там лежит, не Матвей. Не он! Другой!»

Повторяя как заклинание «не он, другой, не он, другой», она побродила по комнатам, ничего не видя, натыкаясь пальцами на стены, углы, двери. Выпила воды с газами, потом без газов. Зачем-то пересчитала деньги в кошельке (тридцать тысяч, тысяча с небольшим долларов, черт, совсем мало, не протянуть и пары дней). Схватила телефон, в помрачении набрала чей-то номер, услышала недоуменные междометия, отключилась.

Нет, я все еще жива. И он – тоже. После всего, что было, разве может он просто так взять и оказаться в морге?

Ты же мне обещал. Говорил, что все будет хорошо. Сулил счастье. Оранжевое небо. Безоблачное будущее. Перспективы. А теперь, значит, город Захаров, да? Я не согласна!

Что же делать? Ехать? Выпить водки? Позвонить маме? Прыгнуть головой в окно?

Вдруг она едва не закричала – в уши ударила очередная телефонная трель.

– Это снова я, – тихо сказал Свинец, – ты там… это… не особо паникуй. Еще ничего не ясно. Личные документы не найдены. Лицо… повреждено. Вообще, много странного. Спокойно садись в машину и приезжай потихоньку. Я уже здесь…

– Лицо? Повреждено? Что значит «повреждено»?..

– Значит – повреждено. Пиши адрес…

Ехать в одиночестве показалось ей делом абсолютно немыслимым, она позвонила Надюхе, но та пребывала вне зоны доступа. Что за бездарная дура, резко разозлилась Марина, красивая, умная, все при ней, а денег вечно нет, даже на оплату телефона; на волне этой злости, оказавшейся очень кстати, она кое-как собралась, натянула старые джинсы – не посещать же морг в дизайнерских брючках, – яростно прошмонала ящик комода, где хранились лекарства, отыскала пузырек с нашатырем. Уже в машине подумала, что о местонахождении города Захарова не имеет и малейшего представления. К счастью, нашлась карта. Наименование искомого города маркировалось бледными мелкими буковками. Легенда карты гласила, что так обозначены населенные пункты с числом жителей менее тридцати тысяч.

Боже, как можно жить в населенном пункте с таким числом жителей?..

В попытке отвлечься она включила было радио, но жизнерадостные голоса, сочно и смачно обсуждающие актуальные темы текущей недели – юбилей популярного певца, развод популярного спортсмена, ограбление популярного актера с последующей поимкой злодея, оказавшегося популярным вором в законе, – показались Марине, во всей их сочности и жизнерадостности, тошнотворными, а склоняемые на все лады подробности частной жизни столичных звезд – чудовищно незначительными.