Андрей Рубанов - Жизнь удалась

– Ты только что уверял, что есть.

– По привычке. Десять лет я жил и делал вид, что мои карманы набиты золотом. Даже мертвому мне не так просто признаться в обмане…

– Это плохо. Очень плохо, Матвей. Это все меняет…

– Я умер. Мне все равно.

– Десять лет изображать богатого – невозможно!

– Возможно. Во всяком случае, лично я – справился. Это превратилось в рефлекс.

– У тебя был офис. Подчиненные тебе люди. Товар. Крутился бизнес. Была жена-красавица… Машина и квартира…

– Да. А денег – не было! Все, что я зарабатывал, уходило на содержание офиса, подчиненных, машины и жены. Плюс – проценты по долгам…

– Дорогие костюмы, золотые часы, ресторанные попойки…

– Да, мне удавалось поддерживать высокий уровень жизни. Но и только. – Матвей вздохнул, почти как живой. – Я ничего не скопил. Не нажил капитала. Мне оставалось только одно: изо всех сил крутить педали, чтоб велосипед не упал. И улыбаться. Еще при жизни я заметил склонность многих людей заблуждаться насчет костюмов, офисов, золотых часов и прочего. Люди думают, что если у человека уверенный вид, костюм и офис – у него, стало быть, и капиталы имеются. А он, может, в долгах, как в шелках, неделями питается кефиром, а деньги на бензин занимает у приятелей…

– Ничего себе, бля, кефир! Вот смотри: это ты в японском ресторане. Месяц назад. Суши с копченым угрем наяриваешь. По счету уплатил почти полторы тысячи. Семьдесят долларов! Тыща баксов в месяц только на обеды – ты неплохо изображал богатого!

– Это другое, – аккуратно возразил мертвый. – Тут нужно понять мое состояние… Нельзя постоянно себе все запрещать и завинчивать гайки. Жить год за годом, зарабатывать большие деньги – и все отдавать… В какой-то момент начинаешь неизбежно жалеть себя. Что-то нужно себе разрешать. Хотя бы копченого угря. Иначе можно свихнуться…

– Это страшно слышать.

– Я в мире мертвых – чего бояться? Наоборот. Сейчас я озвучил правду, рассказал о содержании десяти лет жизни – теперь мне хорошо. Даже странно, что мертвому может быть так хорошо. Да и жена моя тоже не станет терзаться, когда поймет, что я не унес на тот свет тайну своих банковских вкладов. Так что мне не нужно никуда возвращаться в тонком теле. Мои дела полностью закончены. Оформляйте меня. Наливайте смолы, разводите костер – начнем. Надеюсь, в котле подберется нормальная компания…

– Прекрати шутить! Ты лжешь. Нельзя десять лет убеждать всех окружающих, что ты богат.

Матвей засмеялся, почти как живой.

– Убедить можно кого угодно в чем угодно. Я устал. Давайте заканчивать.

– Говори, где твои деньги.

– Их нет. И никогда не было.

– Двадцать лет работал – и ничего не скопил?

– Ага.

– Врешь.

– Ничего подобного.

– Тебя ждут муки ада.

– Знаю.

– Ты будешь страдать, как никто не страдал. Ты будешь молить о пощаде шестьдесят раз в минуту. Ты будешь завидовать тем, кого подвешивают за язык, и тем, кого жарят в кипящем масле…

– Я не завистлив.

– Опомнись, дурак! Ты забыл, с кем ты говоришь…

– Я не знаю, с кем я говорю.

Вдруг собеседник мертвого Матвея осекся, наступила тишина, и бесконечное падение в бездонный омут возобновилось.

Впрочем, Матвей был не против небольшого перерыва. Он подождал – но никто не спешил разводить огонь под котлами со смолой и серой. Очевидно, в мире мертвых, как и в мире живых, существовали определенные проблемы с организацией рабочего процесса.

Капитан вымок до нитки, пока обходил поселок стороной. Нужный дом стоял удобно – с краю. Просторный, едва не в полгектара, участок защищала трехметровая стена. Через равные промежутки – прочные стойки с видеокамерами.

С той стороны доносилось глухое рычание нескольких собачьих глоток.

Всякая преграда есть повод ее преодолеть, весело подумал Свинец и потрогал.

На ощупь – крепко. На вид – тоже. Он ощутил момент робости. В стену инвестировали десятки тысяч долларов. Серьезное дело была эта стена. Кто-то умный, дальновидный, богатый и дисциплинированный создал ее, оплачивал подвоз высококачественного кирпича, контролировал работу каменщиков, вникал в детали, в мелочи, в подробности. Имея в виду таких, как капитан: желающих тайно вторгнуться.

«Кто же ты таков? – размышлял теперь Свинец, вглядываясь в идеальную, с расшитыми швами, кладку. – О чем ты думал, изобретая эту стену? Чего ты боялся, гражданин Кораблик, проектируя столь внушительную и дорогостоящую преграду, да вдобавок сажая под нее собак? Может быть, ты предполагал, что однажды коммунисты опять возьмут власть, экспроприируют частную собственность и ворвутся пьяными вооруженными бандами в благополучные оазисы частных коттеджных поселков? Не от них ли, злых и голодных, ты желал уберечься? Или, может быть, ты держал в голове не отряды безжалостных коммунаров, а подразделения спецназа, и стена твоя против ментов сделана, против закона, против его слуг?»