Андрей Рубанов - Жизнь удалась

ИВАН НИКИТИН ДЕРЖИТ ЛЮБОЙ УДАР.

Билборд, явно установленный недавно, не более месяца назад, уже протек и набух водой – под глазами шестиметровой физиономии ударопрочного господина Никитина образовались темные пятна, как будто синяки, как будто кто-то большой, сильный и безжалостный набил господину морду.

Под портретом, рядом с массивными входными дверями, в ряд стояли три черных лимузина, все покрытые тонким плотным слоем грязи; как минимум неделю машины не трогались с места, определил Свинец, проезжая мимо.

Свернул за угол, там остановился. Из багажника достал дорожную сумку – валялась там со среды, со дня визита к братовьям. Постоял несколько минут, чтобы волосы достаточно намокли и на плечах куртки обозначились темные пятна – ему требовался максимально жалкий вид – и двинулся ко входу.

Охранник посмотрел на него с презрением.

– Торговым агентам вход не разрешен.

– Я по делу, – как бы не поняв совсем, отрапортовал капитан. – Я к Кораблику, Кириллу Кузьмичу.

Широкое лицо отразило намек на мыслительный процесс:

– А по какому вопросу?

– По личному, – ответил капитан быстро и бодро. – Я его родственник. Двоюродный брат. Из Челябинска приехал…

Лицо повторно отяготилось мыслью. Не поверил, подумал Свинец. Не похож я на родню из провинции. Наверное, следовало голову в плечи втянуть и спину сгорбить. И чтоб щетина была. Если я ехал в поезде, должна быть щетина… Не поверил…

Охранник выпрямился и дохнул на капитана водкой.

– Подождите здесь.

Сыщик смирно кивнул.

В здании царила глубокая тишина. Слишком глубокая даже для субботнего вечера. В крупных столичных фирмах, знал капитан, всегда в избытке имеются трудоголики, карьеристы и прочие желающие работать сверхурочно. Прогуляйтесь вечером выходного дня мимо любого офисного центра – обязательно увидите несколько освещенных окон. Бизнес не уважает выходные дни. Здесь же, в коридорах Фонда ветеранов спорта, пахло пылью и перегаром. Равнодушным бездельем.

Свинец посмотрел в окно и увидел подкатившую ко входу машину – из нее вышла женщина в дорогостоящем прикиде роковой красавицы. Меховой палантин, кроваво-красная помада на губах. Лицо свидетельствовало о трагически быстром прохождении дистанции от девочки до старухи. Осанка царственная.

По осанке Свинец ее и узнал. Шепотом весело выругался, подхватил свой фальшивый баул гостя столицы и бросился на крыльцо.

Впрочем, никто бы не назвал ее старухой. Только глаза, жирно накрашенные, с тусклыми белками излечившейся наркоманки, выдавали возраст – не биологический, а тот, что сопряжен с объемом пережитого; биологически ей было едва ли больше сорока пяти, взгляд же принадлежал существу, прожившему минимум три жизни.

Капитан приветственно развел в стороны руки и счастливо захихикал:

– Кого я вижу?! Катерина!

Женщина рассмеялась – коротко, нервно. Очевидно, сразу поняла, что попала в лапы капитана совершенно случайно, и теперь досадовала. А сам капитан всегда верил в счастливый случай, выпадающий каждому, кто правильно живет, и сейчас ему стало весело.

– Что ты здесь делаешь? – елейным тоном спросил он.

– А тебе какое дело?

– Дело мое простое. Уголовное.

Поджав ярко-красные губы, Катерина попыталась шагнуть к входной двери, но капитан преградил ей путь:

– Отойдем. Надо поговорить. У меня машина за углом.

– Мне некогда.

– Понимаю. Но ты же найдешь пять минут для старого друга?

– Ты очень не вовремя. Я серьезно. Тут есть охранник. Я закричу…

Капитан засмеялся:

– Этого охранника можно закошмарить палочкой от мороженого. Ты что, мне не рада?

Вежливо, но твердо он ухватил начинающую нервничать даму за меховой рукав и повлек за собой. Кивнул на вывеску фонда:

– Как же ты связалась с такими гадами, дорогая? А? Я ожидал от тебя чего угодно, только не такого. Это же упыри и людоеды… Вот и машина моя. Залезай.

– Ты разбогател?

– О чем ты? Я все еще капитан. Тачка не моя. Конфискована у лица, совершившего преступление. Лицо созналось. А я взял покататься…

– Что тебе нужно?

– Ты не ответила на вопрос. Зачем связалась с этой гнилой конторой?

– Это тебя не касается.

– А ты мне не груби. Я же тебе не грублю. Вот и ты мне не груби. Иначе, если ты будешь грубить – то и я начну грубить, ответно. Я очень грубый. Я без мамы вырос. Повторяю вопрос: что ты здесь делаешь?

– Заходила по работе, – хрипло сказала женщина и отвернулась.

– Эта контора, значит, берет у тебя девочек?