Роман Сенчин: В долине Дагестана

Поселения и какие-то одинокие здания проплывали за стеклом почти беспрерывно и все были похожи одно на другое. На третьем часу мне уже стало казаться, что так мы будем ехать в этом лабиринте бесконечно. Я настроился на бесконечность, успокоился, стал прикрывать глаза в дреме, но тут Виктор Федорович расслабил напряженное тело (это даже атмосферу в салоне изменило) и выдохнул:

— Вот и наша Тарумовка.

— М-м! — Я стал всматриваться в домики, надеясь увидеть нечто особенное, но не увидел; обычные постройки — избушки, коттеджики, бетонные коробочки магазинов.

— Знаете, — сказал водитель, — рабочий день уже закончился. Встречаться будем завтра. Сейчас давайте проедем по центру, а потом отвезу вас… — он замялся, — в мотель. Там поужинаем, поговорим.

— Хорошо. — Но эта его заминка перед словом “мотель” вызвала беспокойство. Да и что значит мотель? Тем более здесь.

Пока я беспокоился, мы доехали, видимо, до центра. Виктор Федорович остановил машину.

— Ну вот, — кивнул налево от себя, — церковь наша. Храм Андрея Первозванного.

— Где? — Я увидел лишь недостроенное здание, далеко уже не свежее, с криво лежащими на крыше железобетонными плитами. — Вот это?

Виктор Федорович мрачно усмехнулся:

— Да нет, за ним. Не видите?

— Нет.

“Ниссан” прокатился метров тридцать. Появилась церковь.

— А, теперь вижу.

— Нравится? — Еще одна мрачная усмешка.

— Да, хорошая, светлая…

— И вот рядом, на церковной земле, стоит такое страшилище. — Виктор Федорович оглянулся на недострой.

— А что это будет?

— Магазин должен быть на первом этаже, а на втором — ресторан. Свадьбы будут справлять… В этом и суть конфликта. Четвертый год бьемся.

Водитель подождал чего-то, вздохнул; я почувствовал неловкость — молчать было как-то невежливо — значит, я равнодушен к их проблемам, — а расспрашивать здесь, в машине, о подробностях и нюансах тоже казалось не совсем уместным… Виктор Федорович выручил:

— Ладно, поедемте в “Дагестанские зори”, там кафе есть хорошее. Посидим, расскажу о нашей беде.

“Дагестанские зори” находились на окраине Тарумовки и оказались действительно мотелем: забегаловка для шоферов и две-три скромные комнатки, чтоб перекоротать ночку.

Но, в общем, номер мне понравился. Более-менее. Кровать, телик, душ, унитаз. Для райцентра потянет. Да и забегаловка тоже была на уровне. Кухня отличная, кабинеты для разговоров…

— Что будете пить? — спросил Виктор Федорович, когда я вернулся из номера, бросив там сумку, пальто. — Я шашлык по-хански заказал, под него лучше водку. Но можно коньяк…

— Давайте водку… А что такое ханский шашлык?

— Это из внутренностей барана, с жиром. Очень вкусная еда… — Он спохватился, испуганно взглянул на меня. — Или другое что? Вы не стесняйтесь. Я просто лучшее на свой вкус заказал.

Я подтвердил, что буду ханский шашлык; мы заняли один из кабинетов. Невысокая, плотная девушка, с темными волосами, в косынке, принесла графин водки, рюмки, стаканы, тарелки с овощами и зеленью. Потом лаваш, кувшин с чем-то красным.

— Аварка? — решил я блеснуть знанием дагестанских национальностей.

— Нет. — Виктор Федорович помрачнел. — Это кафе принадлежит кумыкам.

Я не понял, хорошо это или плохо, на всякий случай кивнул.

Выпили, пожевали лаваш и помидоры, и Виктор Федорович, предварительно тяжело и протяжно вздохнув, начал рассказ:

— Очень мы вас ждали, очень надеемся на помощь. Никто, кроме Москвы, помочь нам, видимо, не в силах… Да и не хочет никто, если уж честно… В общем, нашему селу, Тарумовке, больше двухсот лет. Основано казаками, в том числе и моими предками, и они поставили здесь церкви. Одна из них, Андрея Первозванного, уцелела. В советское время была в запустении, но мы ее отреставрировали, и теперь выглядит как новенькая.

— Да, — посчитал нужным вставить я, — красивая.

— Мы старались… Деньги собирали, художники из Кизляра расписывали… Приход довольно большой — по праздникам полон храм… Все вродебы хорошо, а… а нехорошо. Есть у нас женщина такая, Асият Газимагомедова, предпринимательница…

Принесли шашлык и соус. Тарелки с шашлыком были странные: сверху смотреть — мелкие, а на самом деле высокие, сантиметров десять… Виктор Федорович продолжал говорить, я же пытался разобраться, что это за обман зрения такой. Наконец не выдержал:

— Простите, а почему тарелки такие? Чтобы есть было удобней?

— Что?

— Ну, высокие…

— А, — Виктор Федорович поморщился, отвлекаться на такую чепуху ему явно показалось обидным, — там кипяток. Чтобы баранина дольше не застывала.