Елена Катасонова - Пересечение

— Ну да, горы, а в горах пещеры. Тот парень, что нашел Новоафонские, не дает нашей Галке покоя: тоже хочется что-нибудь отыскать. А уж чаю-то пьют — ведрами!

Чай — это заслуга Даши. Однажды пришла усталая и голодная, а дома пусто: все вымели, подчистую. Тогда и поговорила с Галей.

— Галя, я не жадная, ты знаешь, но мне (знаешь ведь!) некогда, а бабушка у нас старенькая. Запомни: все для своих гостей покупаешь сама, хлеб — в особенности. И все для походов, договорились?

Галя, как ни странно, сразу согласилась и — тем более странно — ни разу не подвела. И вообще стало немного спокойней: теперь Даша видит, с кем ходит Галя, у опасности есть теперь лица и голоса, и они страха пока не внушают.

— Ты все-таки сходи в школу, посоветуйся с классной, — говорит Екатерина Ивановна, и Даша идет.

Вера Дмитриевна слушает с привычной усталостью. Да-да, молодежь разбилась на какие-то свои объединения, от комсомола, от школы оторваны.

— Скажите спасибо, что она просто ходит в походы.

— А что еще может быть? — пугается Даша.

— Есть разные группы… — неопределенно отвечает Вера Дмитриевна. — Например, пацифисты…

— Кто?

— Мы тоже знаем немного: нам, взрослым, ребята не доверяют. Спросите лучше у Гали…

И так далее, и в таком же роде. Нарушен контакт с матерью? У них у всех он сейчас нарушен, в неполных семьях особенно, а впрочем, и в полных тоже. Может, обратиться к отцу? Пусть возьмет дочку — на неделю, на две, иногда такие перемены полезны: поживет у отца — оценит родной дом. При всей своей замотанности Вера Дмитриевна дает совет дельный, только современных отцов, кажется, знает плохо. Даша безнадежно машет рукой, и классная, понимающе кивнув, предлагает:

— Хотите, ему позвонят из школы? Хотите, мы сами поговорим?

— Спасибо, Вера Дмитриевна, не надо, большое спасибо. Извините, что отняла столько времени.

— Ну что вы, в случае чего звоните, вот мой телефон, домашний, вообще-то я не даю, но вы звоните…

Даша вышла из школы совершенно обескураженной. Какие еще пацифисты? Что за группы кроме пещерных собираются на Курском вокзале? Может, в самом деле позвонить Вадиму? Нет, бесполезно. У Вадима до смешного все связано с его собственными делами и ощущениями. Любил Дашу — был отцом Гале, ушел от Даши и забыл про дочь, хотел вернуться — готов был стать отцом снова, теперь женился и отрекся от Гали вторично: не звонил уже месяца два. Знает ведь, что вот-вот каникулы, неужели не интересно, куда поедет дочь, где проведет лето? Нет, не интересно, живет-поживает, и ведь детей во второй семье пока нет…

А дома новость: "все" на неделю уходят в Старицу.

Галя сидит в кресле, независимо качая ногой в маленьком красном тапочке, детский голос изо всех сил старается быть и небрежным, и твердым.

— В какую Старицу? Кто — все?

Даша устало опускается на стул. Хотела расспросить о группах — что за пацифисты такие в мирное время, что вкладывают подростки в это понятие? — но, как всегда, у дочки для нее припасено что-то новое, требующее немедленного, мгновенного переключения.

— Старица — это село такое, на Волге, — протяжно объясняет Галя, кто-то, наверное, появился новый в компании, с такой вот манерой тянуть слова. — Там есть брошенная изба, с печкой. Будем там жить и ходить в пещеры.

— Как, целую неделю? — Такого еще не бывало.

— А что? Все идут. И еще мне нужны деньги.

— Но это невозможно, Галя. Тебе только шестнадцать…

— Ну и что?

— Нельзя ночевать не дома…

— Опять ты какие-то гадости!

— Это не гадости. Это жизнь…

О ночевках вне дома было уже говорено, о "гадостях" — тоже. Но то были ночевки в пещерах, в походе, что, в общем, естественно, да и спят в пещерах в спальниках, не раздеваясь. А тут — в каком-то доме, подумать только! Галя уйдет все равно, не остановишь ее, не удержишь. Она ведь не просит у матери разрешения, она ставит в известность, и то потому, что нужны деньги, потому что уходит далеко и надолго. Только поэтому.

Оцепенело, опустошенно смотрит Даша в окно. Там, за окном, буйствует лето, все цветет и благоухает. Природа новой надеждой (обманной, мы знаем!) входит нам в сердце. Знаем, но все равно поддаемся. А юные подпадают под ее чары впервые, для них-то, если по-настоящему, и предназначен чудесный обман. И в этом новом, остром ощущении жизни, в домике у Волги — ее Галя. Будут трещать дрова в лечи, запахнет душистой смолой и сухим деревом, тепло разольется по телу, будет густеть голубой, сиреневый, фиолетовый воздух, тревога войдет в юную кровь… А рядом — какой-то Нафт.