Елена Катасонова - Пересечение

Почему Даша вспомнила об этом сейчас? Она открыла глаза. На экране по-прежнему кипели картонные страсти: мощный конфликт между отсталым директором и парторгом-новатором развивался крещендо. Она покосилась на Валерия — серьезно и спокойно он смотрел на экран.

Как все-таки странно: философ и путешественник, объездивший мир, встретился с женщиной, за которой намерен вроде ухаживать, и полчаса ныл по поводу слякоти и обоев. И ведь не один Валерий такой! Ну отчего мужчины стали так безнадежно неинтересны? Роются в мелочах, обидах и неудачах, о которых и думать противно, а уж говорить — тем более. Отчего завкафедрой так уныл и ничтожен, так велеречив и так скучно читает, что студенты толпами бегут с его лекций, презрев неизбежное наказание? Как получилось, что женщины и работают, и любят, и дружат по-настоящему — раньше сказали бы «по-мужски», но теперь мужчины, кажется, и не дружат, — почему им все интересно, а мужикам — только драгоценные их машины да телевизор с футболом-хоккеем? Неужели это действительно важно, чтобы «наши» забили «ненашим»? Что это значит, когда спортсменам дают ордена, такие же, как фронтовикам, насмерть стоявшим под Москвой, или шахтерам за их опасный труд? Почему «усталые, но счастливые», как напишут потом репортеры, эти мальчики сообщают без тени смущения, что защищали ни больше ни меньше чем честь страны? Разве в этом она, честь, а не в том, как живут в стране люди?

Даша шла на свидание как на праздник (а свидание разве не праздник?) и получила пощечину: давление, очереди, порошки… Как не боится Валерий быть таким скучным? Это что, веками, генетически въевшаяся самоуверенность, ощущение себя извечным хозяином положения? Все давно изменилось, а они едут по старым рельсам, которые никуда уже не ведут…

А вдруг это нормально? Вдруг так и должно быть, а она просто ничего не понимает? Или именно ей катастрофически не везет?

Неожиданно защипало в носу. Не хватало еще разреветься, с ума сойти! «Он тебе никто, ясно? — сказала себе Даша. — И неча реветь, истеричка! Да это же просто смешно!» Она представила, как расскажет о встрече Светлане, фыркнула в самом неподходящем месте — «скорая» с горестным воем увозила от героя жену, а может, любимую, — коснулась руки Валерия.

— Я пошла, — шепотом сказала она. — Эта штука, конечно, сильнее, чем «Фауст» Гёте, но мне она не по силам…

И, не дожидаясь ответа, — Валерий просто онемел от Дашиной невоспитанности, — пригнувшись, чтоб не мешать, она пошла к запасному выходу. Уж настолько-то человек свободен: встать и уйти с унылого зрелища? Да еще когда человек дохнет с голоду? На нервной почве, что ли, Даша страшно так захотела есть или потому, что время давно обеденное?

Красная надпись «выход» горела в чернильной мгле как желанный костер в ночи. Костер обещал жареное мясо, сулил свет и тепло, а там, позади, оставались дикость, холодная ночь и чужой человек, враждебного племени.

Валерий догнал на улице.

— Даша, в чем дело? — с достоинством осведомился он. — Разве так можно? Фильм, конечно, не люкс, но надо же досмотреть, раз пришли. Куда вы летите?

Даша развернулась на полном бегу, поскользнулась в высоких сапожках. «Мы одной крови, ты и я…» А это другая кровь.

— Я лечу ужинать, — сказала она, беспомощно ненавидя, чувствуя себя смешной и нелепой, — вон в то кафе!

— Да, но почему? — оскорбился Валерий. — Я сам собирался вас пригласить, но тут какая-то забегаловка…

— Ну и что? Я есть хочу! — Понимала, что груба, неприлична, только ничего не могла с собой сделать.

Она смотрела на него со стыдом и гневом: вырядилась, как дура, надушилась, накрасилась, а он — порошки! «Дикая женщина, но ведь красавица!»— ахнул про себя Валерий. Нет, такую он не упустит! Хоть бы Женька, тюфяк, намекнул: дескать, с характером. Он-то думал, все у него в руках — «поглядим, что там за Даша», — а она вот-вот удерет. Плевать ей на его кандидатскую, выезды, неженатость, на все его плюсы — уж он-то знает им цену! Нет, надо срочно спасать положение.

— Дашенька, да вы что? — снисходительно хохотнув, Валерий придержал Дашу за локоть. — Ну хотите, пошли сюда, хотя лучше в «Нарву», тут совсем близко.

— Не надо в «Нарву», — хмуро буркнула Даша: так хотелось от него отвязаться! — и шагнула, не оглядываясь, вниз, в погребок.

«Сейчас будет очередь», — обреченно подумала она, но очереди почему-то не было. «Тогда, наверно, уже закрыто, — насторожилась Даша, — или санитарный час, или что-нибудь поломалось». Но было открыто, горел свет, и швейцар, как ни странно, встретил их без всякого видимого раздражения. Валерий, улыбаясь чуть напряженно, помог Даше снять пальто, они прошли в маленький зал — в глубине сияла огнями елка — и сели в углу за столик.