Николай Наседкин - Люпофь. Email-роман.

Я сейчас мысленно обнимаю тебя, нежно прикасаюсь губами к твоим, спускаюсь поцелуями ниже, расстёгиваю кофточку, обнажаю твою «нежную и бархатистую», жадно припадаю ртом к божественному соску…

Алинка! Ну почему мы сейчас не рядом?!!

Я люблю тебя! Я ЛЮБЛЮ!!!

Алексей Домашнев.

Лёше, 2 ноября, 9-18 (Я таю!)

Доброе утро, Лёшенька! Прочитала. Потрясена. Читаю-перечитываю и — таю. Спасибо тебе, родной мой, что ТАК меня любишь. Я тоже тебя люблю!

Как бы хотела с тобой сегодня увидеться, но… Вернее, мы, конечно, увидимся с тобой в универе, но, прости, Лёш, не буду обманывать: я обещала Кольке вечером сходить с ним в кино. Не обижайся! Если хочешь, я заскочу к тебе после обеда в кабинет и мы на пять минут — ЗАКРОЕМСЯ…

А завтра, надеюсь, увидимся ПО-НАСТОЯЩЕМУ и я заглажу жаркими поцелуями своё хулиганское поведение. О’к?

Алинка.

Лёше, 6 ноября, 18–17 (Мы в гневе-с!!!)

Лёш Лёшич! Соизвольте ответить-с: Ваш сотик что — вечно отключен??? И зачем тогда его покупали-с?! Звоню-звоню, а в ответ отвратная тётка не перестаёт долдонить одно и тоже: «Абонент временно недоступен, перезвоните позже!» Домой звоню — там раздражённая Д. Н. Где же мы шляемся, по каким дворам-подворотням Ваша-с задница таскается и почему Вы забыли-с, что в 17–00 Дымка должна позвонить? Если завтра Ваше сиятельство будет опять похмельным — забудьте, умоляю, как Дымку зовут, её телефон и Инет-адреса!!!..

Какой же Вы всё же, сударь, дурачок-с!

С превеликим раздражением — злая Алина-с.

P. S. Ухожу с Ленкой пить! Достало меня всё! Я тоже могу себе позволить просто исчезнуть!

Алине, 7 ноября, 1-31 (Тоска!)

Алина, милая, родная, я люблю тебя! И это самое главное. Всё будет хорошо. Самое главное — не глупи!

До сегодня!

Алексей.

P. S. Алина, пить очень плохо — по себе знаю! Не надо, а!

Лёше, 7 ноября, 23–40 (Извещаю)

Лёш! У меня всё хорошо.

Спокойной ночи.

Алина.

Алине, 10 ноября, 3-53 (Спящей Алине)

Алин, у меня бессонница. Пробовал ложиться в постель — бесполезно. Всё думаю и думаю. О тебе, о нас. Чего-то грустно. Ты, конечно, спишь и видишь сны. Может быть, меня. А может — Колю…

Ладно, не хочу об этом. Я о том, что хочется чуточку счастья. Но глухой ночью, в бессонницу в возможность счастья верится с трудом…

Алина, я устал. Я страшно устал. Я устал — СМЕРТЕЛЬНО.

Для вас, молодых, это ещё только забавы — в ожидании «настоящей», «будущей» жизни. Для меня это — ЖИЗНЬ.

Не шути с этим.

Ты знаешь, ЧТО ты значишь для меня, КТО ты в моей жизни…

Представь только своего колю 50-летним: будешь ли ты его так же любить через 30 с лишним лет?

Кстати и к слову, я не прошу, не умоляю, не ставлю ультиматум (это было бы крайне глупо); я просто обращаюсь к твоему разуму (а он у тебя, против правил природы, есть!), сердцу, душе: у тебя и у него (не у разума — у Коли) всё ещё впереди: столько будет за 30 лет любви и сладких страданий! Не торопись!

Алина, мне, и правда, очень и очень плохо.

Ладно, спи, родная ты моя и совершенно мне не верная. Всё равно хорошо, что ты есть. Завтра, дай Бог, увидимся, и, хочется верить, станет легче на душе…

До завтра, Алин! Поцелуи в мэйлах у нас стали не приняты, но я всё равно тебя целую — нежно.

Алексей.

Лёше, 10 ноября, 21–31 (Вымученное)

Лёшка! Мой Лёшка! Честно говоря, не знаю, что тебе написать на твой душераздирающий «крик»…

Я тебя прекрасно понимаю, и от этого мне ещё хуже. Потому что мало чем могу помочь. Как бы мы ни ссорились и что бы друг другу ни говорили, я всегда буду тебе благодарна (и судьбе!!!), что мы пересеклись на этой планете: в этом веке, в этом городе, в универе. И пусть между нами были годы, разные обстоятельства — это было лучшее, ЗОЛОТОЕ время, НАШЕ время… Я тебе благодарна за каждый миг, проведённый с тобой! И всё же тебе от этого, наверное, не станет легче. Но, видит Бог, я стараюсь, я хочу помочь! Но сердцу не прикажешь, да ты и сам это знаешь… Я схожу с ума оттого, что превращаюсь в Чашкина, который когда-то ужасно «изломал» меня. Я даже и не представляла себе, что судьба так подшутит надо мной и заставит играть роль этого самого «палача». Наверняка этим она что-то доказывает мне. Не суди, да не судим будешь! Лёшенька, ты даже не представляешь, как мне приятно-радостно-отрадно-замечательно оттого, что ты любишь меня: именно МЕНЯ и именно ТЫ! Но также я знаю: насколько тебе от этого чувства больно-страшно-невыносимо-тяжело…

Не хочу никого БРОСАТЬ, ТЕРЯТЬ, УБИВАТЬ, МУЧИТЬ… Ты — частичка моей жизни и, сам прекрасно знаешь, — не самая маленькая и последняя. Но любви (секса) у нас больше быть не должно. И не потому, что я тебя не хочу и ты мне больше не интересен как мужчина (это как раз не так!), а потому, что сердце горит другим пламенем. Миленький, я знаю, что ты устал, смертельно устал от всего этого. Я покривлю душой, если признаюсь, что была бы рада, если б ты влюбился в другую, но это был бы хоть какой-то выход (клин клином вышибают!). Я хочу, чтобы ты забыл меня и безумно не хочу-боюсь этого! Не могу (не смогу!) потерять тебя! Но как ты решишь, так и будет, не имею права тебе приказывать! Знай одно: не будет тебя в моей жизни и жизнь моя осиротеет! Не рви ВСЕ нити между нами, умоляю! Оставь хотя бы ОДНУ!