Александр Хургин - Сверкая ботинками

Работы хватает только до обеда. А сразу после обеда работа заканчивается. И мужчина вынужден ехать домой. Сначала сидя в метро, потом стоя в автобусе.

От автобуса он идёт пешком. И видит, как на ветру, по улице, летает реклама пиццы – сейчас упадёт и намокнет. Потому что недавно шёл дождь. Шёл и прошёл. Но, похоже, пойдёт опять.

Соседка, двое её детей и новый, даже по отношению ко вчерашнему, муж собираются куда-то на велосипедах.

Огромный болгарин Попов садится в свой “ситроен”. Он тоже куда-то собирается. Но сам, в одиночестве. Хотя и у него есть двое детей. А скоро их будет трое.

Старушка в очочках вышла прогулять собачку в попонке. И прогуливает её, прогуливает, прогуливает. Мимо булочной, мимо сбербанка, мимо бюро ритуальных услуг.

Мужчина здоровается с соседкой. С Поповым. Со старушкой и её собачкой. И проходит мимо. В подъезд.

“Вот в Лондоне, – думает он, – офисные работники гуляли по метро в чём мать родила, голышом – то есть без всяких попонок и других условностей. А тут старушка, Попов, любвеобильная соседка. Тоска, одним словом. И скука. Плюс экономика. Вернее, минус. Другое дело в каком-нибудь Цюрихе”.

В Цюрихе недавно была знакомая мужчины. Там, говорит она, всё очень красиво. А когда вокруг всё очень красиво, возможно, и тоска отступает. Перед красотой-то.

“Надо бы и себе съездить в Цюрих, – думает мужчина, – наступить на горло собственной тоске. В конце концов, почему нет. Чем я хуже моей знакомой? И Ленина. Который в Цюрихе жил, как у себя дома. Или не жил? Жил, точно жил. Даже книга такая есть. "Ленин в Цюрихе"”. Мужчина её, конечно, не читал, но знает, что она есть. Значит, можно поехать в Цюрих по ленинским местам общего, так сказать, пользования. И там развеяться. Назло скуке, тоске и умирающей за окном экономике. Мертвенность от которой расползается во все возможные стороны. Медленно заполняя пространство. Как снаружи, так и внутри квартиры. Она расползается по комнатам, по кухне, по узкому коридору и совмещённому санузлу. И этому мрачному расползанию не может помешать даже яркий свет. Тем более что свет тусклый, а не яркий. И к тому же, если его включить, припадочно мигает. Поэтому мужчина его по возможности не включает. Разве что в санузле, лишённом окна.

Тут без света не обойтись. Мужчина раздевается. Залезает в ванну и кое-как моется под душем. Стараясь не разбрызгивать локтями воду. В комнате звонит телефон. Задорно. “Турецким маршем” Моцарта. “Чёрт”, – думает мужчина и вылезает из ванны. Скользя на пятках и оставляя мокрые следы, идёт к телефону. “Вас беспокоит центр по изучению политических и социальных исследований”, – говорит телефон. “Тьфу ты”, – говорит мужчина и кладёт трубку. И возвращается. Целясь ступнями в свои мокрые следы.

Ванна у мужчины жёлтая, как зубы, и вода из неё в канализацию не выливается, а просачивается. Зрелище мужчина представляет собой печальное. Голый, намыленный, в жёлтой ванне. Плечи, ключицы, ступни, пах. Над пахом складка. На плечах клочковатая пена. В костлявой руке лейка. Струй из лейки истекает мало, да и те дряблые.

Но вне ванны, в повседневной жизни, мужчина выглядит гораздо лучше, будучи на вид – особенно в одежде – статным. Кроме того, у него седые грудь и мошонка, и он гордится своими сединами.

Моцарт в комнате снова звонит своим маршем. Мужчина его игнорирует. Моется. Позже он будет жалеть, что не взял трубку. Но это позже. А сейчас ему на Моцарта плевать.

Седины, как известно, случаются от возраста или от страданий. В крайнем случае, от сильного перепугу. У мужчины они появились ни от того, ни от другого, ни от третьего. А от чего – непонятно, поскольку беспричинно. Просто сначала их не было, а потом они выросли. Сами по себе, независимо ни от чего. И теперь мужчина моет их жидким мылом более или менее регулярно.

А сейчас он их уже помыл и перешёл ниже, к ногам и пальцам на них. И их тоже быстро, хотя и тщательно, помыл. Быстро – потому что у него сегодня ещё предвидятся дела.

Но для начала он хотел помыть себя всего снизу доверху. Лицо побрить чисто. И одеться прилично. В брюки и в пиджак, и в рубашку. Возможно, даже с галстуком, который у него есть. Если его, конечно, найти. А вот есть ли пригодные носки, это пока неизвестно. Не проверил он заранее.

Туфли тоже надо начистить. В смысле, ботинки. Туфли сегодня погоде не соответствуют. Своей утлостью. Сегодня погода как раз для ботинок подходящая, а не для туфель. Из-за луж, грязи и возможных осадков в виде мокрого снега и дождя.