Анна Матвеева - В день, когда родился Абеляр

Сегодня родились Теккерей и Нельсон Мандела, а умерли Джейн Остин и художник-убийца Караваджо. Иза вспомнила, как Андер однажды усомнился в ее датах: откуда она узнала, например, что Платон родился 21 мая? Что это за отсебячество? Если не отсебятство?

Иза объясняла, что в некоторых датах есть сомнения — и тогда она в скобочках указывает «приблизит.». Но вообще источники у нее надежные — книжные. И почему бы Платону не родиться 21 мая, вместе с академиком Сахаровым? Отличная компания!

— Вы отдыхать приехали или работать? — Рядом с Изой, нахмуренно перечитывавшей черновики писем к любимому, присел здоровенный грек. Шезлонг застонал под ним не хуже моря. На шее у грека висела золотая веревка, похожая на те, что носили братки в гремучих девяностых. О, незабвенные красные шеи и двубортные пиджаки!

По-русски говорил прилично.

— Я и работаю, и отдыхаю. Все успеваю, — вежливо, но холодно ответила Иза. Заводить знакомство с местными ей было совсем ни к чему. И мужчина ее интересовал единственный.

Он, как почувствовал, прислал сообщение — Иза так заторопилась взять телефон, что выронила его. Грек поднял, подал.

— Приходите вечером к бассейну!

Пока Иза сочиняла отказ, пришла официантка со стаканом фраппе на подносе. А Иза уже и забыла про этот фраппе.

— Не верьте ему ни о чем! — сказала вдруг официантка, неприязненно зыркнув глазами на грека. Она была из Белоруссии, такая славная девушка Света.

Грек тут же испарился, как и не было его. Искал, видно, себе на пропитание и наследил уже. Веревки золотые надо оплачивать, и мышцы бесплатно не покачаешь.

— Света, вы давно в Греции? — спросила Иза.

— Пять лет. Привыкла уже. А вы почему все время с компьютером? Плавайте, загорайте!

— Вы замужем? — переключила ее Иза. Что всем дался этот компьютер, непонятно.

— Я рассталася с другом месяц назад, — грустно сказала официантка. — Он не умеет подойти к женщине.

Отель находился в бухте, в нескольких километрах от Уранополя — «небесного города», как было сказано в путеводителе. Путеводитель тоже дал Изе директор. Из отеля в небесный город ходил автобус, но Иза решила пройтись пешком, хотя жара стояла жирная и плотная, как печеночный паштет.

А ведь было еще раннее утро — в небе висела вымотанная бессонной ночью луна, похожая на старуху.

Иза шла по обочине, отшатываясь от автомобилей — впрочем, их было мало. Зато было много придорожных маленьких иконостасов — внутри каждого иконы, свечи, спички. Иза вспомнила Томочку, попыталась зажечь свечу, но ветер от проезжавшей машины задул ее, и пепел полетел в грустный лик на иконе.

— Ну прости меня, прости! — закричала Иза. В ответ ей включились цикады — завели душный, оглушительный хор.

Сегодня родились писатель Дюма и художник Муха, а умерли Саша Гитри и Мэтью Уэбб.

Иза переходила дорогу — шла то по левой стороне, то по правой. Курила. Проверяла телефоны.

Он почему-то молчал.

Слева, под скалой, был выстроен просторный курятник — за решеткой ходили пышные, красивые, будто специально причесанные курицы. Справа жаловалось море.

Башню Иза увидела задолго до знака «Уранополь» — она выдавалась в море вместе с берегом. Решила идти к башне по единственной главной улице. В городе пахло ладаном и медом. По улицам ходили полуголые туристки и монахи при полном облачении. Ходили они, к счастью, не вместе и не косились друг на друга подозрительно. Казалось, что два этих сословия передвигаются в разных пространственных потоках.

Иза села за столиком в ближайшем кафе, с силой впечатала пальцы в телефон. Ничего. Ни одного письма. Ни завалящей SMS.

Вежливый мальчик-официант протянул меню. Иза наугад ткнула в какой-то салат. И фраппе, конечно. Они все здесь пьют фраппе. Два священника за соседним столом размешивали соломинками в стаканах ледяной кофе. Один улыбался при этом, глядя в айфон. Афон.

«Афон совсем рядом, — вспомнила Иза. — Место, где нет женщин. Какая разница, что теперь делать. Можно плавать в море, пока не утонешь. Можно подглядывать за монастырями с палубы прогулочного корабля».

Она купила билет в двухчасовой круиз и, пока посадки не было, поднялась на башню. На стенах висели старинные карты, а под крышей вились ласточки — хвосты у них были как раскрытые маникюрные ножницы. Ma hirondelle — вспомнила Иза.

Какая теперь разница?

На пристани продавали с мопеда фрукты: черные, деревянные на вид сливы и размякшие, как залюбленная женщина, абрикосы. Иза купила в киоске пачку сигарет. Поднялась на борт одной из первых.