Гизела Эльснер - Испытание на прочность

Сама того не ведая, я, по сути, вела себя как настоящий государственный преступник, по меньшей мере как человек, которому есть что скрывать. А в общем все мои мелкие уловки преследовали одну-единственную цель: не допустить, чтобы состоящие на особой государственной службе дамы и господа, которым ради безопасности нашего правового государства вменено в обязанность проводить регулярные обыски в моей квартире, надзирать за моей скромной особой, возможно, подслушивать мои разговоры, в том числе телефонные, догадались, что я в курсе их мероприятий.

Поэтому, разговаривая по телефону, я прибегала ко всякого рода туманным намекам, которые, должно быть, навлекали на меня еще большие подозрения. Поэтому, когда разговор у меня в доме заходил об обысках и о слежке за моей скромной особой — а я делала все, чтобы рано или поздно об этом зашел разговор, пусть даже со временем это стало наводить на гостей скуку, ведь события даже не собирались доходить до какой-нибудь драматической кульминации, скажем до официальной санкции на обыск или хотя бы временного моего ареста, все ограничивалось подозрительными щелчками на кухне за холодильником, двумя маленькими отверстиями в морозилке, смещением листа бумаги на два-три сантиметра, смещением острия шариковой ручки на длину одного слова, неоднократным выключением в мое отсутствие лампы на письменном столе, — так вот, когда разговор заходил об обысках и о слежке за моей скромной особой, я сообщала гостям о существенных, на мой взгляд, новых наблюдениях шепотом, на ухо, да еще под грохот музыки. Порой я вообще отказывалась обсуждать эту тему вслух. На листке бумажки быстро царапала все, что считала представляющим интерес, давала собеседникам прочитать записку, а затем выбрасывала ее в унитаз — я ведь не была уверена, что они не обыскивают мусорный бак, — при этом я, энергично жестикулируя, указывала на определенные предметы, в которых или на которых предполагала наличие микрофона, или на определенные стены, под штукатуркой которых, возможно, спрятана проводка. Иногда я обводила всю квартиру одним широким жестом, а потом пожимала плечами.

Собственно говоря, проводку я начала искать после того, как оставила затею с шарнирами, винтами, замками и кнопками на сумках, молниях и каблуках. Я не просто ощупала и простучала отдельные стены и участки стен. Я высунулась из окошка ванной и обнаружила, что снаружи, поблизости от того окна, штукатурка облупилась. Белое, неправильной формы пятно отчетливо выделялось на темно-серой стене. Высовывалась я и из окна гостиной, там, в водосточном желобе, который совсем недавно прочищали, я обнаружила какой-то кабель и подцепила его ручкой зонтика. К моему разочарованию, выяснилось, что концы его никуда не подсоединены, и я снова швырнула его в желоб, где он пребывает и по сей день. В конце концов я решила искать следы, которые могли оставить служители нашего государства на чердаке.

Надо сказать, мысль заняться чердаком возникла у меня отнюдь не случайно. Меня насторожили шаги, которые как раз тогда чуть не целых две недели раздавались над моей головой. Дело в том, что эти шаги раздавались тогда много чаще прежнего и слышны были до поздней ночи, торопливые шаги нескольких снующих туда-сюда людей.

Кажется, чего проще — подняться на несколько ступенек и поглядеть, что происходит на чердаке. Однако непонятный страх, природу которого я не могу объяснить и по сей день, удерживал меня; мною овладевала странная нерешительность, я и сегодня переживаю подобное, когда необходимо что-то предпринять в связи с этим делом.

И я оставалась сидеть за письменным столом, прислушиваясь к быстрым шагам над головой, и вместо того, чтобы просто подняться наверх и посмотреть, строила догадки, кто бы это мог быть. Я убеждала себя, как это глупо — появиться вдруг на чердаке, дав тем самым понять, быть может находящимся там сотрудникам особой государственной службы, что у меня возникли на их счет подозрения, что я догадалась об их деятельности. Тогда мне почему-то казалось крайне важным создать у них впечатление, будто я ни о чем не подозреваю. Это дарило ощущение, будто по меньшей мере один козырь у меня на руках.

На чердак я поднялась, лишь когда над моей головой вновь воцарилась тишина, точнее, когда вновь, как бывало, разве что время от времени раздавались шаги какого-нибудь жильца, поднявшегося на чердак, чтобы забрать что-то оттуда или, наоборот, оставить. Сперва я делала вид, будто тоже ищу что-то в отведенной мне чердачной каморке. Я открывала чемодан и ворошила содержимое. Открывала коробку и рылась внутри. А сама между тем старательно прислушивалась, вертя головой во все стороны, но не могла уловить ни шороха. Наконец, совершенно уверившись, что на чердаке никого нет, я отправилась на поиски. Толком я не представляла себе, что искать, и медленно шла по коридору между каморками. Дойдя до середины, я обнаружила, помимо нескольких обрывков кабеля, кучку пустых коробков и пластиковых пакетов с надписями «коаксиальный штекер», «блокировка канала», «блокировка несущей частоты», «частотный канал». Из инструкций, напечатанных на обороте пустых пакетов, даже профан мог понять, что находились в них отдельные блоки, предназначенные для монтажа ТВ-антенны.