Дэйв Эггерс - Душераздирающее творение ошеломляющего гения

Я прыгаю по камням, пока не оказываюсь у внешней стороны стены, выходящей на озеро. Все вокруг влажно-серо-голубое, почти туманное, небо и вода смазаны вместе не больше чем на тридцать футов, вода тихо мурлычет, глубина всего футов пятьдесят, и если я…

Я поскользнусь и упаду, ударюсь головой, свалюсь в тихое озеро и утону. Так иногда случается. Здесь нет никого, никто меня не вытащит, и я погибну. Потом они найдут взятую напрокат машину и мой…

По крайней мере кассеты испортятся, размокнут в куртке вместе с блокнотом.

Это глупо — вот так бросать прах в озеро Мичиган. Озеро Мичиган? Глупо, мелко, гадко. Это ведь просто озеро. Конечно, Великое озеро, но все-таки… Я должен быть на берегу Атлантики. Я должен быть в Кейп-Коде. У меня есть машина. Можно поехать к последнему дому, который мы снимали вместе с тетей Рут перед ее смертью, когда я увидел ее, Рут, через щель в двери ванной, без парика, без этих огненно-рыжих волос… Надо позвонить в компанию по аренде, сообщить, что я оставлю там машину — потом съездить в Кейп-Код и самолетом вернуться в Сан-Франциско — только вот сколько времени займет переезд? Мы десятки раз ездили из Чикаго в Кейп-Код, трое детей и мать, которая сидела за рулем по восемь часов в сутки… блядь, переезд займет два дня минимум, а мне завтра встречать Тофа в аэропорту: он прилетит из Лос-Анджелеса, и мы все рассчитали так, чтобы оказаться в аэропорту одновременно, черт, я не смогу поехать в Кейп-Код. Может, если позвонить Биллу… Да ну нахуй, тогда придется обо всем этом рассказывать, это ему не понравится… Значит, нахуй. Это имеет смысл здесь, имеет смысл сделать все здесь и сейчас, только это имеет смысл. Это правильно. В конце концов, сегодня первый день нового года…

Господи.

Сегодня же, черт возьми, ее день рождения. Поверить не могу, что ситуация повторяется. Почему я не связал эти вещи? Почему я, зная что скоро день ее рождения, не помнил конкретной даты, не вспомнил, пока не оказался на молу в озере с ее… Вот так вот, это знак, будь он проклят, это значит, что я поступаю правильно, без сомнений. Ей нравился этот пляж, это было ее любимое место, она любила прийти сюда, поставить кресло у воды, опустить ноги в воду, закрыть глаза и впитывать солнце, а я был у нее за спиной, в ее тени, с покрывалом и бутылкой…

Я запускаю руку в мешок и достаю полную горсть — какой же он легкий! Не знаю, чего я ожидал, но что он будет таким легким, я не ожидал, не могу поверить, что я держу… это ненормально, что я держу…

Я бросаю. Он разлетается в воздухе по широкой дуге и падает в стонущее озеро очередью тихих тититити. Бросаю снова. Немного просыпалось. Нельзя ничего просыпать. Вот — просыпалось, прямо здесь, под левой ногой, примерно восемь кусочков — и я наступил на них! Ну конечно, наступил! Конечно, я наступил на них — а как же иначе? Чего от тебя еще можно было ожидать, скотина? Я наклоняюсь подобрать их, но в другой руке я тоже держу полную горсть, поэтому, когда я присаживаюсь на корточки, из второй руки тоже что-то просыпается, справа от меня — господи, это пиздец какой-то! Почему я не могу сделать это как следует?

Я быстро встаю и бросаю, но теперь какие-то частички праха прилипают к моей вспотевшей ладони — блядь! Я пытаюсь пропихнуть рассыпавшиеся частички ногами, в воду, вниз, под камни, сквозь трещины — как мне сейчас пригодилось бы что-нибудь вроде шланга…

Неужели действительно надо попирать ногами материнский прах? Я еще раз пытаюсь их собрать — их много, очень много, и я снова присаживаюсь на корточки… Блядь, а вдруг я делаю что-то незаконное? Я что-то слышал — это вроде бы запрещено: кремированные останки засоряют среду, так что для такого то ли нужно разрешение, то ли это можно делать только в открытом море… Я оборачиваюсь: нет ли тут кого-нибудь еще? Нет, машин не видно. Но кто-нибудь непременно придет сюда завтра, увидит частички, сообщит об этом, и они поймут, что это был я, потому что Чад из похоронного бюро часто слушает полицейские репортажи по своему раздолбанному радиоприемнику…

Тыльной стороной руки я сметаю рассыпанные зернышки в щели — и неожиданно вспоминаю, как мать протирала запотевшее ветровое стекло: быстро, почти яростно, тыльной стороной, так что кольца стучали по стеклу, — когда мы проезжали сквозь внезапно налетевшую бурю, забившись в «пинто» по пути к молу, к Кейпу, во Флориду или куда-нибудь еще. И секунду я думаю: а нет ли в мешочке ее колец? О черт. Ее кольца окажутся там, наполовину расплавленные, как приз в коробочке «Крекер-Джеков». Да нет. Разве кольца не у Бет? Да, они у Бет. Ну конечно же.