Они притворяются, что жалеют вас. Ха-ха-ха-ха! Конечно, на вас возложена большая ответственность. И без добросовестности тоже не обойтись. Но когда ваши приближенные начинают без конца горланить в вашу честь песнопения, кончается тем, что вы, поверив им, проникаетесь состраданием к себе. Теперь дураков хоть пруд пруди, они не видят вашего убожества. У вас нет идеалов, вы мелкие людишки, и единственная ваша цель в жизни – прослыть великими. Умышленно и неумышленно вы используете для этого высокие посты. А на деле вы обычные посредственные халтурщики, которые радуются, когда вокруг них много шума. Разве не так? Но в глубине души вас гложет страх. И вам от него никуда не спрятаться, порой он дремлет, по никогда не покидает вас совсем.
– Что это за чудовищный вздор? – сказал министр, было видно, что он рассердился. Быстро открыв дверцу автомобиля, он боком протиснулся за руль, словно опасался, что его разгневанный преследователь влезет в автомобиль следом за ним. Но тот, не делая ни малейшей попытки сесть в машину, глядел на министра через стекло, и лицо его выражало смесь сочувствия и презрения.
Машина рванула с места и, покачиваясь, как жирная утка, покатила по дороге. Правдолюбец вернулся на тротуар.
Как раз в это время там проходил писатель.
– Послушай, – обратился к нему борец за справедливость, – ты понимаешь, что вдохновение твое уже на исходе? Ты похож на человека, который объезжает молодого коня. Превратив животное в послушный автомат, он сразу начинает считать себя лучше других.
Писатель привык сохранять терпение, однако высокомерно прищурил один глаз и, улыбнувшись, ответил одним-единственным словом:
– Неужели?
– Твои книги печатаются большими тиражами, я знаю. Но где твое мастерство, где вдохновение? Да и может ли быть иначе? Ведь у тебя одна цель – заполучить побольше читателей.
– Если ты пытаешься оскорбить меня, это бесполезно. Меня может оскорбить лишь тот, кого я уважаю, – ответил писатель.
– Меня не интересует, кого ты уважаешь, а кого не уважаешь. Но если ты претендуешь на то, чтобы я уважал твою писанину, это должны быть произведения, способные поднимать душу над мещанской серостью.
– Может, по-твоему, надо писать то, чего никто не захочет читать? – спросил писатель.
– Прочти хоть раз то, что ты написал, повинуясь внутренней потребности. И убедишься, что твоя внутренняя потребность не лишена торговой смекалки, она направляет твою писанину по пути, который привлекает множество глупых читателей, а до мастерства ей и дела нет.
– Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что такое литература, мой смелый друг.
– Может быть, но знаешь ли ты…
– Будь здоров! – И писатель большими шагами поспешил прочь.
Правдолюбец огляделся. Поблизости не было никого, кроме рабочего, который в одиночку трудился над фундаментом дома.
Правдолюбец сказал ему:
– Не думай, что ты лучше этого несчастного министра и всех остальных, которые живут на этой улице и мнят себя важными птицами. Ты смотришь на них с почтением. И если б ты получил образование и занял высокий пост, ты стал бы точно таким же, как они, хвастать тебе нечем. Разве только тем, что тебя вечно надувают и обманывают.
– Что за чушь ты мелешь, приятель? – спросил рабочий. – Пытаешься меня оскорбить, что ли?
В эта время в дверях своего дома на другой, стороне улицы появился пастор. В правой руке у него, была сумка с пустыми молочными бутылками, в левой – трость. Полное лицо пастора выражало безмятежный покой. Правдолюбец бросился через, дорогу: разговор с пастором мог принести больше пользы.
– Привет, пастор, – сказал он.
– Господь послал нам замечательный день, – ответил пастор. В лице у этого прихожанина он заметил кое-что. странное.
– Вот именно. Похоже, ты веришь, что он вмешивается в эти дела. Как будто ему больше нечем заниматься. Вам, пасторам, мало того, что вы морочите голову темным людям, вы и себя тоже обманываете.
Пастор поменял руки, взяв сумку с бутылками в левую, а трость. – в правую! Эти слова не могли прийтись ему по нраву.
– Что тебе надо, добрый человек?
А тот продолжал:
– Пасторы вроде тебя – типичный образец ханжи. Они думают, что могут учить, людей, как надо себя вести. Естественно, вы не против, чтобы другие вели себя пристойно. Вера без дела мертва, сказано в Писании. А как это выполняется? Приведи мне хоть, один пример. Ты живешь в хорошем доме а дорогой обстановкой. А в. то же время жизнь твоей бездомной паствы с каждым днем становится все более трудной и безысходной. Но разве Иисус Христос, чьим случай, ты себя: считаешь, не сказал, чтобы имеющий два рубашки отдал, одну тому, у кого нет ни одной? По какому праву ты живешь в роскоши, когда, собратья твои, рожденные в бедных лачугах, обречены на болезни только потому, что лишены нормального жилища?
Читать дальше