Габриэль Маркес - Жить, чтобы рассказывать о жизни

Потасовка за свежую газету в дверях «Эль Эспектадора», прежде чем она появлялась на улице, с каждым разом была все больше. Служащие коммерческого центра задерживались, чтобы купить ее и прочитать очередную порцию в автобусе.

Думаю, что интерес сначала был вызван состраданием читателей, начал расти благодаря захватывающему сюжету, неожиданному, загадочному и с политической точки зрения, и с литературной. Отдельные эпизоды, рассказанные мне Веласко, я подозреваю, были им придуманы, и он находил символические и сентиментальные образы, как явление первой чайки, которая не хотела лететь. В повествовании о самолетах, рассказанном им, была кинематографическая красота. Один друг, мореплаватель, спросил меня, как случилось, что я так хорошо знаю море, и я ему ответил, что я не делал ничего, кроме того, что фиксировал наблюдения Веласко. Начиная с определенного момента мне уже нечего было добавить.

Командование военно-морского флота не разделяло этого настроения. Немногим раньше последней публикации оно направило в газету письмо с протестом, что с сухопутной точки зрения и в мало элегантной форме была рассмотрена трагедия, которая могла произойти где угодно, где действовали военно-морские подразделения. «Несмотря на траур и скорбь, которым предались семь почтенных колумбийских семей и весь состав военно-морского флота, — говорилось в письме, — кому-то показалось уместным превратить это в роман-фельетон хроникеров — новичков в предмете, изобилующий техническими неточностями и нелогичными заявлениями, вложенными в уста удачливого и достойного похвалы моряка, который отважно спас свою жизнь». На таком основании военно-морской флот ходатайствовал о вмешательстве Бюро информации и прессы президента Республики. Цель — привлечение офицера-консультанта для будущих публикаций. К счастью, когда пришло письмо, мы готовили уже предпоследнюю часть и смогли игнорировать письмо до следующей недели.

Перед заключительной публикацией полного текста мы попросили у потерпевшего, чтобы он нам помог со списком и адресами других его приятелей, у которых были фотоаппараты, и они нам прислали целую коллекцию фотографий, снятых во время трагической экспедиции. На большинстве фотографий были запечатлены группы людей на палубе на фоне ящиков с бытовой техникой — холодильниками, плитами и стиральными машинами, — с четко различимыми марками производителя. Этой неожиданной удачи было достаточно для опровержения официальной версии. Реакция правительства была немедленной и определенной, и приложение газеты превысило все прецеденты и прогнозы интереса читателей. Но у непобедимых Гильермо Кано и Хосе Сальгара был только один вопрос:

— А теперь какого хрена будем делать?

В тот момент у нас, укачанных славой, не было ответа. Все темы нам казались банальными.

Через пятнадцать лет после публикации этой истории в «Эль Эспектадоре» издательство «Тускетс» в Барселоне напечатало его в книге с золотым переплетом, которая стремительно разошлась. Вдохновленный чувством справедливости и моим восхищением героическим моряком, я написал в конце пролога: «Есть книги, которые обязаны не тем, кто их пишет, а тем, кто проживает написанное, и это одна из них. Право на авторство, следовательно, будет у того, кто их заслуживает: нашего соотечественника, который должен был страдать десять дней без еды и питья на плоту для того, чтобы эта книга была возможна».

Это была не пустая фраза, права на книгу были полностью оплачены Алехандро Веласко благодаря моим ходатайствам издательством «Тускетс» в течение четырнадцати лет. До тех пор адвокат Гильермо Сеа Фернандес из Боготы долго убеждал всех, что права принадлежат Веласко, заведомо зная, что это не так по закону, исключительно благодаря моему восхищению его героизмом, его таланту рассказчика и нашей дружбе.

Иск против меня был предъявлен в гражданском суде 22-го округа Боготы. Мой адвокат и друг Альфонсо Гомес Мендес отдал тогда издательству «Тускетс» распоряжение отменить заключительный абзац пролога «в последующих изданиях и не платить Хосе Алехандро Веласко более ни сентимо за права до тех пор, пока суд не вынесет решения». Так и было сделано. После долгого слушания, которое включило в себя документальные свидетельские и технические показания, судья вынес решение, что единственным автором был я, и не согласился с претензиями, которые заявлял адвокат Веласко. Следовательно, оплаты, которые Веласко были сделаны до тех пор по моему решению, были не основанием признания моряка в качестве соавтора, а добровольным и свободным решением того, кто его написал. Авторские права также по моему распоряжению были пожертвованы одному образовательному фонду.