Рауль Мир–Хайдаров - Путь в три версты

А Зарик? Ведь его утром нужно в ясли отвести, а вечером вовремя забрать. А объекты у нее сегодня на одном краю города, а завтра на другом.

И разве уходил он на работу хоть раз без горячего завтрака и не ожидал ли его всегда ужин? Как бы ни уставала, разве легла она хоть раз до его прихода с занятий? И каждый понедельник разве не удивлял он своих гвардейцев выстиранной и выглаженной спецовкой — а ведь стиральную машину они купили совсем недавно? А какой роскошный подарок — книжный шкаф и письменный стол — сделала она ему к окончанию первого курса на свои премиальные! Кончилось тем, что Машенька, несмотря ни на какие возражения начальства — дошла до парторга! — заставила мужа взять отпуск за два года, и Дамир к весенней сессии рассчитался со всеми «хвостами».

Когда он учился уже на четвертом курсе, главный инженер не раз говорил ему:

— Ты уж, Камалов, не обижайся, что не берем в аппарат,— место для тебя нашлось бы, хотя инженеров у нас хватает, да вот беда — толковых мастеров и бригадиров в обрез…— и не то шутя, не то всерьез сетовал: — Каждый раз трестовскому парторгу говорю, что медвежью услугу он мне оказывает: самых толковых бригадиров и лучших рабочих лишаемся — кончают вузы, уходят в аппарат, а то и в другие организации.

В тридцать лет, как раз в день своего рождения, Дамир Мирсаидович получил диплом. В своем управлении оставаться не захотел: было странно, что придется на иной основе строить отношения с друзьями и товарищами. И главный инженер рекомендовал Камалова коллеге из дорожного управления. Так Дамир Мирсаидович оказался в кабинете со свежевыкрашенной и блестевшей лаком голландской печью под началом Киры Михайловны.

Когда главный инженер треста представлял Камалова начальнику управления, тот, не дослушав до конца, глядя с улыбкой на неловко переминавшегося с ноги на ногу Дамира Мирсаидовича, сказал:

— Хорошо, брат, действительно гвардеец. Берем! — и добавил: — Не обижайся, я бы и не гвардейца принял, дело в том, что мужиков в управлении всего двое: я да он,— начальник показал на своего главного инженера.— Ты будешь третьим. Инженер нынче пошел женского пола. Во всех отделах из конца в конец коридора сплошь женщины. Не хватает, видно, у нашего брата в молодости терпения подзубрить, подучить, чтобы добрать тот единственный балл, из-за которого он уступает дорогу прекрасному полу. Как шутит один мой приятель, он из-за Анны Карениной инженером не стал. По литературе выше тройки не мог получить, а пигалицы, на балл лучше знающие про Каренину,— на стройфак, пожалуйста. У них в молодости, наоборот, терпения, старания больше, да и дальновиднее они. Так что, Дамир Мирсаидович, это мы вас должны спросить, не убоитесь ли? Вам, почитай, одному придется работать здесь с женщинами, ведь нас целый день нет: я на планерках да на совещаниях, а он по объектам мотается…

Новый инженер поначалу вызвал у женщин интерес: одна за другой приходили они в первые дни в плановый отдел к Кире Михайловне, то спросить, то выяснить, то согласовать, но видя, с каким усердием взялся он за изучение бумаг, головы не поднимает, быстро перестали проявлять любопытство.

Кира Михайловна, видимо, женским чутьем уловила, что пришел человек основательный, и пришел не на один день, поэтому секретов не таила, опытом делиться не отказывалась. День ото дня не только терпеливо вводила Камалова в курс дел, но и перекладывала на него часть работы, которая выполнялась толково и быстро. В те дни, когда Кира Михайловна возвращалась с бюллетеня (то сама болела, то дети), она, к своему удовольствию, отмечала, что все отчеты сданы в срок, нужные письма разосланы, короче, в отделе полный порядок, словно сама она и не отсутствовала.

Понемногу Камалов обживался. На столе, как у других, появились чайник и две пиалы. Приятно было среди жаркого дня заварить кок–чай и, сев напротив распахнутого в сад окошка, неторопливо выпить чайничек–другой.

За полгода его раза три приглашали на дни рождения. В такие дни до обеда без перерыва полыхали все восемь конфорок, а топот в коридоре стоял такой, как в дни выдачи зарплаты, когда разом приезжали все рабочие. К условленному часу приезжало начальство, и потом мужчин приглашали в техотдел. Кабинет был просторный (может, при реконструкции он уже имелся в виду как банкетный зал?), мест с избытком. Столы в форме буквы «Т» красиво застилались белоснежным дефицитным ватманом. Там, где обычно восседала именинница, цветным фломастером было написано: «С днем рождения, Генриетта!» (Камалову почему-то запомнилось именно это — Генриетта…) Глядя на изящные завитки букв, можно было узнать почерк лучшей чертежницы отдела — как минимум полдня не пожалела.