Array Array - Становление Бойца-Сандиниста

Изучив опыт Кордовской реформы [45] Реформа, разработанная и частично осуществленная в университете г. Кордова (Аргентина) в 1918 г. (Кордовский манифест), считается одной из самых радикальных реформ системы высшего образования в Латинской Америке в сторону его демократизации. , мы потребовали провести реформу нашего университета. Мы хотели изменить наш университет и боролись за изменение содержания учебных программ. Кроме того, СФНО мы смогли передать значительные денежные суммы из казны КУУН.

Помню, как однажды, когда двух наших товарищей с медицинского факультета хотели исключить, мы заняли здание факультета права. Это было здание в колониальном стиле, где нашли себе прибежище (за некоторыми достойными исключениями) наиболее реакционные профессора-обскурантисты университета, которые преподавали по пропитанным индивидуализмом учебным программам, защищавшим политику Сомосы. И впрямь здесь и преподаватели, и учебные программы, и архитектура здания были выдержаны в одном духе. Словно для того, чтобы подчеркнуть гротесковость ситуации, на стене у входа на этот факультет была выбита надпись, которая гласила «SIC ITUR AD ASTRA», что означает «таков муть к звездам».

Как-то мы провели демонстрацию перед домом декана этого факультета. Сам-то он был человеком прогрессивных воззрений, но олицетворял собой власть. Этот профессор, которого я очень люблю как человека, был весь проникнут духом западного христианства. Он постоянно говорил нам, что вера его непоколебима. Мы же всегда старались придумать что-нибудь новое, чтобы активизировать студентов и чтобы их энтузиазм и моральный настрой не спадали. Причем не только в интересах академических, но и для достижения политических целей. Задача состояла в том, чтобы изобрести любого рода оригинальный прием, отвечающий злобе дня. В те времена мы, студенты, были большими выдумщиками. А я был председателем Ассоциации студентов юридического факультета, то есть знаменитой леонской АЭД. Так вот, я принял решение организовать демонстрацию от здания факультета к дому декана. Каждый участник демонстрации нес зажженную свечу, и, когда мы шли по улицам, все жители, заслышав наши крики и песни, открывали двери и выходили из домов, поскольку было часов десять вечера, а в Леоне народ ложится спать уже в девять. Заслышав крики, мужчины выходили к дверям в одних трусах и домашних тапочках. Одни были испуганы. Лица других были серьезными или растерянными, а то и выражали предвкушение развлечений. В Леоне мы, студенты, часто развлекали народ, потому что мы организовывали карнавалы-буфф, которые так нравились народу. Ведь в них мы высмеивали Тачо [46] Уменьшительное от Анастасио. Так никарагуанский народ пренебрежительно называл диктатора Анастасио Сомосу. и правительство. Довольно пошлые выходки студентов нравились даже тогда, когда в них проскальзывали порнографические мотивы. А народ в Леоне довольно консервативен и высоконравствен. Думаю, люди чувствовали, что то, что мы делаем, им самим совершить было не под силу, поскольку, узнай об этом, скажем, соседи, их бы раскритиковали. Или потом пошли бы сплетни, которые превратили бы в притчу во языцех честь любой порядочной христианки города. В ту ночь «демонстрации со свечами» женщины показывались в дверях и окнах домов прямо в нижних юбках или в ночных рубашках, а то и завернувшись во множество различных тряпок, так что походили на сумасшедших. Непричесанные и без косметики, они выглядывали из-за полуоткрытых дверей или просовывали головы в окна, и многие из них узнавали своего жениха или сына, а кто и меня, и тогда слышно было, как в домах комментируют происходящее: «Посмотри, вон где этот чудила идет!», «Господи боже, и мой красавчик тут!», «Ты гляди, что они сейчас вытворяют!», «Смотри-ка, куда их теперь занесло!», «Ну этому-то только бы чего отчебучить!»

Вначале, пока мы еще только приближались к их домам, горожане думали, завидев нас, что это крестный ход в честь какой-нибудь девы или святого. Ясное дело, в домах нельзя было расслышать слова песен. Люди нерешительно высовывались наружу поглядеть, что к чему, и обнаруживали неисправимого худышку Кабесаса, которого в городе уже знали, идущего во главе демонстрации со свечой в руке и орущего громче всех парней. Кто-то смотрел на нас с симпатией. Кто-то видел в нас студентов-лентяев, поскольку некоторые преподаватели и власти утверждали, будто мы только и хотим, что отлынивать от учебы. Но мы хотели другого... Тяжелые то были времена...