Пол Боулз - Вверху над миром

Часа полтора спустя они поднялись на первую гряду сьерры, возвышавшуюся над мглистой, зеленой прибрежной равниной. В окна внезапно подул холодный ветер. Доктор Слейд накинул куртку.

— Озябла? — спросил он.

— Нет.

Она бы с радостью откинулась на сиденье и рассказала Тейлору о странном виде миссис Рейнментл и что она почувствовала в тот момент, когда закрыла дверь. Она отвела бы душу, рассказав, что с тех пор думала об этом постоянно. Но, начни она говорить, вновь увидела бы кружок тусклого желтого света, движущийся по выцветшей стене, и голову миссис Рейнментл, лежащую под неестественным углом к ее огромному телу, с туго стянутой вокруг шеи простыней. Она знала, что если дойдет до этого места, то увидит раскрытые глаза, которые бессмысленно таращатся сквозь сетку. Миссис Слейд быстро поднесла руку к лицу, дабы прогнать видение. Заметив, что доктор Слейд наблюдает за ней, она сделала вид, будто в глаз попала соринка. Если он заподозрит, что она чем-то озабочена, то в конце концов все выпытает: по его мнению, так называемые «негативные эмоции» мгновенно рассеиваются, стоит лишь озарить их ослепительным светом разума. Он заставит ее выразить все в словах, а в данном случае ей вовсе не хотелось слов: они могли бы лишь придать всему этому еще больше реальности.

Сделали сорокаминутную остановку в местечке Толоса — пыльном городке в оспинах, с короткой главной улицей, проходящей вдоль железнодорожного полотна. Вместе с несколькими пассажирами поезда они зашли в захудалый ресторан напротив станции. Двух пожилых китайцев, управлявших заведением, еда явно не интересовала.

— Совсем ничего китайского? — с тоской спросил доктор Слейд того, что стоял перед ними. Мужчина ответил что-то неразборчивое по-испански и принес им такие же блюда, какие они съели в Пуэрто-Фароль: коричневые бобы, рис, плантан и яичницу.

— Рут бы это шокировало, — пробормотал доктор Слейд. — Понимаешь, китайцы — лучшие повара в мире. Это невероятно. Эти двое не едят подобной пищи. На кухне у них есть своя.

Рут была первой женой доктора Слейда. По обоюдному молчаливому согласию они никогда о ней не говорили. Он считал их взаимопонимание проявлением атавизма: оно возникло само собой. Поэтому упоминание первой миссис Слейд было довольно неожиданно, и Дэй подняла глаза от тарелки. Затем она поняла, что он ожидал именно такой реакции умышленно ее вызвал, чтобы поймать ее взгляд ободряюще ей улыбнуться. «Изо всех сил старается», подумала она, расстроившись, что не удалось скрыть своего беспокойства. Она ласково улыбнулась, словно он и не прибегал ни к каким уловкам.

— По крайней мере, рис хоть рассыпчатый, — сказала она, снова опустив взгляд в тарелку. — В общем-то, я даже не возражаю против такой вот скверной пищи, Между скверной и вкусной разница здесь настолько невелика, что это не имеет большого значения.

Она умолкла и выглянула на улицу, где ярко светило солнце. Впереди стоял поезд, вытянувшись вправо и влево от станции. Все пассажиры, свесившись из вагонных окон, покупали еду и прохладительные напитки. Позади лежала открытая сельская местность с дальними голыми горами и ближней пустошью. Раздался заводской гудок. Она продолжала есть, доктор Слейд молчал.

Однако по возвращении в купе им обоим полегчало. Гораздо спокойнее сидеть в поезде, нежели поглядывать на него, боясь, что он тронется без тебя. Оба расслабились и немного вздремнули.

Когда миссис Слейд проснулась, головная боль прошла, и она осталась лежать, растянувшись на сиденье. Сразу после захода солнца — они уже были примерно в часе езды от столицы — вошел контролер, и она села прямо. Мужчина вновь вышел в коридор и закрыл дверь. Они по-прежнему не разговаривали, кивая в такт движению поезда и глядя в окно на рыжий пейзаж и надвигающиеся сумерки. Вскоре после того, как ритм поезда убаюкал ее сознание, хотя глаза и оставались открытыми, он неожиданно сказал:

— Интересно, связалась ли она сегодня со своим сыном?

Миссис Слейд услышала свой неуверенный голос:

— Нет…

— Думаешь, не связалась?

Она раздраженно покачала головой.

— Я знаю об этом не больше, чем ты. И вообще, я думала о другом.

После полуночи столица была пустынна: длинные и прямые, скудно освещенные проспекты тянулись вдаль к каменистой равнине. Пару часов дул холодный горный ветер, после чего наступило затишье. Среди ночи долгие периоды тишины иногда напоминали тонкие иглы в ушах. Но порой далеко за городом посвистывал локомотив, когда поезд с трудом выбирался по склону из низкой долины. Или птица, сидевшая в клетке в чьем-то ближнем патио, извлекала парочку чистых нот. Стрекотал сверчок, в небе летел самолет — намного выше невидимых горных вершин, а внизу на улице guardia [9] Караульный (исп.). дул в свой негромкий свисток. В нижней части города часы на соборе отбивали время. В промежутках между их боем проходила ночь.