Светлана Эст: Браслет раджи

— А если б я читал первую строку справа налево, а вторую — слева направо? — уже развлекаясь, спросил Борода. — Нет-нет, вопрос я адресую неандертальцам. Володя? Саша?

Галку Борода пощадил, но она покраснела, чем выдала свое невежество, зато развязный Вильницкий сказал, отмахнувшись:

— Такой ерунды мы не проходили.

— Зачем ты на истфак пошел? — слегка осерчал Петр Васильевич. — Ведь не нужно же тебе ничего.

— Правильно, в том числе и «армии». Лучше пять лет мечтать стать историком, чем два года мечтать стать генералом, — парировал циник Саша.

Печально посмотрев сквозь него, словно был Вильницкий прозрачным, как стеклянная бусина-«новодел» из алмазного ожерелья, Борода попросил:

— Посрами-ка их, Денис.

— Хеттское, южноаравийское, может быть, этрусское письмо, — неохотно ответил Завьялов, ощущавший свою вину перед студентами за то, что он начал этот разговор, и снова вернулся от моралей старшего поколения на круги своя, к любезной его сердцу «чистой» науке. — Переведёте нам надпись?

— «…Монетой Батанской или Афганской династии… бит этот динар халифский в Дэхли, года 742», то бишь в 1341 году по современному летоисчислению, и на обороте: «…во время имама Мостакфи Билляха, повелителя правоверных Абу-рэби Сулеймана. У Аллаха халифатство его».

— Люля-кебаб… Рахат-лукум… — пробормотал Денис, очарованный восточной экзотической пышностью слога. — «Тысяча и одна ночь»…

— Вперед, в ночное: к динарам, чинарам и дутарам, — предложил Вильницкий, — но, естественно, без меня. Петр Васильевич, можно уйти сегодня пораньше?

— Вы еще час должны Родине.

— Родина нас не забудет: все, что должны, вычтет, — очередным самодельным афоризмом поставил точку в разговоре Саша, что-то написал на последней учетной карточке и стал собираться.

Рабовладельческий строй в отделе археологии никогда не культивировался, поэтому Борода только пожал плечами.

Когда вечером он уходил, включив сигнализацию, Сашина карточка «Все назад!!! Там уже не лечат!», прицепленная крупной ржавой кнопкой, была обнаружена им на входной двери.

Скандал разразился к обеду следующего дня, такого же дождливого пасмурного и мертвенно-серого, как и все предыдущие в это лето, но не из-за выходки Вильницкого, а потому что Борода обнаружил, что исчез, пропал, растворился в ящике стола, был пропит или выкраден золотой браслет, взятый им накануне из коллекции «драгов» — драгоценных металлов — для описания. Свою панику, в других обстоятельствах всегда спокойный, уравновешенный Петр Васильевич скрывал, хотя она нарастала по мере того, как продвигались всенародные и очень тщательные поиски по всем углам отдела археологии — браслетика не было.

«Мы вынесли из вашего музея много полезного», — мысленно процитировал себе «Книгу отзывов» Денис, наблюдая, как наливается нездоровым багрянцем то, что не было затянуто всклокоченной бородой растерянного и жалкого Новокрещенных, и не теряя времени, пока ситуация не закостенела и оставались реальные шансы найти украшение, приступил к расследованию, как того требовала кровь, унаследованная от отца, начинавшего свою карьеру с работы следователя:

— Когда вы в последний раз видели браслет, Петр Васильевич?

— Утром, после того, как пришел на работу и решил достать записную книжку и гранки из ящика стола… Он там был! Я еще удивился своей небрежности: «Почему, голубчик, не в сейфе? Старею что ли?».

— Не могли бы вы точнее назвать время?

— Девять пятнадцать примерно. Куда же он делся? Неужели украден?!

— А каковы должны быть ваши штатные действия в случае кражи?

— Необходимо звонить в милицию, затем поставить в известность главного хранителя, написать объяснительную, а после пойти к Эдику в коллекцию оружия и там застрелиться от стыда.

— Что предпочтете: «Лук китайский. Материал: дерево, кишки, краска» или «Мушкет. Ствол крепиться к ложе посредством хвоста. Сверху вырост с изображением морды совы»? — несмотря на всю серьезность положения, не удержался от подковырки самолюбивый Вильницкий, который помнил, как ему выговаривали за незнание бустрофедона — способа письма, при котором строка идет то в одну, то в другую сторону, как черноземный отвал на поле, вспахиваемом быками.

«У Саши есть мотив, то есть не совсем мотив, а половинка мотива или вообще краюха: отомстить за то, что его, как он считает, несколько унизили, к тому же в присутствии дам — Галки», — отметил Завьялов, но делится своими умозаключениями вслух не стал, потому что мог получить за них от студента по шее.