Светлана Эст - М + Д =

— Отвали!

Но парень уже разворачивался мимо нее, и манекенщица пошла за ним специальной вышколенной походкой — выяснилось, что они выходят на одной остановке.

Севыч оказался прав: Чумаченко, лысый, в подчеркнуто официальном костюме и строгом галстуке преподаватель, славившийся своими постоянными придирками, устроил разбирательство. Потрясая листами, которые пускали заполнять по столам, чтобы выявить в письменной форме, кто прогуливает — такова была придуманная им фискальная система — он, не скрывая желчной иронии, сказал:

— В аудитории находится тридцать пять студентов! Не могли бы вы объяснить, каким образом вот здесь указаны фамилии сорока двух? Семь «мертвых душ» — не многовато ли?!

Риторический вопрос прозвучал даже с некоторым оттенком страдания. Старосты обеих групп вжали головы в плечи, стараясь выглядеть как можно более невинными, словно Наташа Ростова на своем первом балу.

— Возьмите это назад, — сказал Чума, гадливо нажимая на слово «это», — пусть каждый из присутствующих еще раз найдет себя в списке и оставит свой автограф, как подтверждение того, что он действительно был сегодня на лекции. А с «мертвыми душами» мы поговорим…

— По душам! — пискнул кто-то измененным, чтобы супостат не узнал, голосом.

— …на зачете!

Когда листочки дошли до Максима, он решил полюбопытствовать, кто из ребят так попался, и стал внимательно изучать список. Потом, хмыкнув, он передвинул его Севке, тот прочитал и передал старосте Танечке Голдобиной, чтобы ей стало легче, и скоро уже хохотала вся аудитория.

«13. Пугачева А.Б., 14. Киркоров Филя…24. Пресняков-младший, 25. Пресняков-средний, 26. Пресняков-старший…», — было написано в «самодоносе».

Оскорбившись, доцент, кому, единственному, студенческий розыгрыш не показался веселым, в отместку повел занятия в ускоренном режиме. Воронов еле успевал конспектировать, что он «тарахтит», и улыбка девушки из автобуса была им забыта.

Но через день, когда, на ходу дожевывая гамбургер с нахально торчащим из него листом салата, Максим «вынырнул» из-под арки, которая соединяла стены двух кирпичных пятиэтажек, на остановке он снова увидел свою красавицу.

МАКСИМ: Никто не знает, откуда любовь приносит, хотя доподлинно известно, как потом вырождается она, мельчая, в равнодушие… Может быть, от переизбытка «взрываются» цепной реакцией гормоны в горячей крови, или в мозгу, вместо того, чтобы попасть на склады забытых впечатлений, образ очень высокой с тонким рисунком лица и взлетающими к вискам бровями девушки оказался в самом сгустке нейронов — Максим влюбился, причем не было никакого «первого взгляда»: что-то вроде сладостного удара почувствовал он, только чуть заметив Ее в стороне боковым зрением.

«Одна судьба у наших двух сердец: замрет мое — и твоему конец», — пришли студенту на ум шекспировские строки, хотя взаимностью он не пользовался — девушка равнодушно отвернулась — и сердце, судя по всему, «ё-моёкало» только у него одного.

За автобусными окнами тосковала поздняя осень, выплакивая слезинками мелкого нудного дождя хмурое утро, но Максиму, которого залил любовный внутренний кипяток, было беспричинно радостно. Студент потерял Ее в толпе пассажиров, но знал, что Она рядом и дышит тем же воздухом.

— …Ромашки — это такие лютики белого цвета, а мы поговорим о «зелененьких», — басовито жужжал о курсе доллара ведущий «Авторадио» в портативной плеере, чьи наушники Воронов нацепил, чтобы выглядеть перед девушкой более импозантным и индифферентным, потому что он решил завоевать Ее или умереть тут же, в автобусе 45-го маршрута, правда, не сегодня, а сдав экзамен по сопромату.

«Ну, ты, блин, даешь!» — предупредила его надпись на боковом стекле обогнавшей «Икарус» иномарки, но Максим уже был неуправляемым.

ДАРЬЯ: «Прилипчивый какой! — подумала Даша Раткевич, тоже узнав парня, который по внешности напоминал «звезду» эстрады, кумира девчонок образца 1998 года, Рики Мартина. — Может, еще здороваться с тобой прикажешь?»

Цепкий взгляд случайного попутчика мешал Дарье воображать, как она встретится сегодня с главным менеджером «…Розмари» Бельским — почему-то все называли его только по фамилии, и даже в мыслях она продолжала поступать так же. Таинственный, потому что никто из манекенщиц не мог похвастать, что он обратил на нее внимание, Бельский, появившийся в агентстве полгода назад, взял за правило не заводить амуров на рабочем месте и «выпасался» в неведомых Даше заповедниках.