Алан Милн - Грезы мистера Файндлейтера

Лаладж. Дорогой!

Мистер Файндлейтер. Что?

Лаладж. Мы умеешь лазать по веревке?

Мистер Файндлейтер. Дорогая, думаю, любой, в меру подвижный человек сможет спуститься по веревке.

Лаладж. Но тебе придется еще и подняться.

Мистер Файндлейтер. Ой!

К счастью, как он всегда себе говорил, спешить ему было некуда. Он купил веревку: «хочу, вот сделать качели для моего маленького мальчика, но веревка должна быть достаточно прочная, чтобы при необходимости выдержать и вес матери. Вдвоем они весят примерно столько же, что и я». Теперь ему оставалось только научиться залезать по ей и накачать мускулы. И мистер Файндлейтер с энтузиазмом начал браться за любую тяжелую работу в саду, чем немало изумил Минни: она уже не знала, поощрять ей новую инициативу мужа или нет. Конечно, тяжелой работы в саду хватало, и она с удовольствием указывала мистеру Файндлейтеру, что и как надо делать. С другой стороны, ей не хотелось, чтобы он оставался крепким и сильным, тогда как она все расплывалась и расплывалась. Она ведь убеждала его, что он слишком старый, чтобы вызвать интерес в других женщинах. Работой по саду мистер Файндлейтер не ограничивался. Утром он делал зарядку в ванной, качал мышцы и по вечерам. А както в уикэнд, когда Минни уехала на несколько дней к сестре, снял пиджак и жилетку, обмотался веревкой, надел макинтош и пошел в Лейкхэмский лес. Нашел подходящее дерево, залез на него, закрепил веревку (по предложению Лаладж он научился вязать узлы) и приступил к тренировке. Поначалу дело шло туго, но к моменту ухода из лесу на то, чтобы спуститься вниз, забраться наверх, развязать и сложить веревку у него уходило две минуты и двадцать секунд. Правда, к этому достижению он шел долгих шесть месяцев…

И он не переставал строить планы, днем и вечером обсуждая с Лаладж мельчайшие нюансы. Ведь он задумал идеальное преступление.

Идеальное преступление, как и триумфально поставленная пьеса, требует генеральной репетиции. И вот както в июне, в среду, в четвертом часу, за неделю до «Дня Ч», на Поттерслейн появился странный мужчина. Ростом выше среднего, с необычной походкой: при каждом шаге он далеко выбрасывал ногу вперед. Мужчина подошел к воротам Бэлморала, помялся, нервно подергал себя за ус, а потом, расправив плечи, решительно двинулся к дому. «Ничего страшного, — убеждал он себя, но, похоже, без особого успеха, — Я всегда смогу сказать, что это шутка». Позвонил в звонок. «Иду, иду!» — раздалось из глубин дома, а минутой позже Минни открыла дверь.

— Сегодня ты рано, дорогой, не так… — она осеклась, увидев перед собой незнакомца. — Ой, пожалуйста, извините.

Мистер Файндлейтер хотел уже улыбнуться, показывая, что прощает ее, но передумал. Начал было снимать шляпу, но остановился, решив, что делать это не следует.

— Э… здесь живет мистер Сандерс? — приглушенно спросил он?

— Кто?

— Мистер Сандерс.

— Это дом мистера Файндлейтера.

— Ой, простите великодушно. Должно быть, ошибся адресом, — он вновь приложился рукой к шляпе и повернулся, чтобы уйти.

— На Поттерслейн Сандерсы не живут. Наверное, вы свернули не на ту улицу.

— Премного вам благодарен.

Он вышел из ворот, все той же странной походкой, выбрасывая вперед ноги. На Поттерслайн столкнулся нос к носу с миссис Брайс. Она не удостоила его и взгляда. Он ответил тем же. До чего же приятно проигнорировать миссис Брайс! Пять минут спустя он уже был в туалете. Еще через пять сидел в библиотеке: кропал «Краткую историю Эксминстера».

Генеральная репетиция показала, что препятствий на пути к заветной цели не осталось. Конечно, она несколько отличалась от самого спектакля. Вопервых, предстояло выстрелить, вовторых, он собирался добираться до Клуба задворками, выйдя через черный ход. И быстрее, и безопаснее: вдруг ктото услышит выстрел. Мистер Файндлейтер даже подумал, что и в дом лучше войти с черного хода.

Однако, как бы успешно не проходила генеральная репетиция, актер всегда страшится премьеры. В театре даже бытует мнение, что идеальная генеральная репетиция чуть ли не гарантирует полный провал первого представления. Всю последующую неделю мистер Файндлейтер провел в разговорах с Лаладж. Вернее, говорил только он: Лаладж слушала. Монологи эти не отличались разнообразием. Не будь Лаладж ангелом, они бы ей изрядно поднадоели.

— Видишь ли, дорогая, до последнего момента я могу притворяться… я хочу сказать, пока еще ничего не сделано. Я занимался лишь подготовкой… Разумеется, дорогая, я собираюсь это сделать, но не обязательно же в следующую среду. Может, через неделю. Нет, нет, пожалуй, что в следующую. Я лишь хочу сказать… — а затем продолжал, с мольбой в голосе. — Это же все наши фантазии, не так ли, Лаладж? Мы с тобой такие выдумщики. Ты с этим согласна, дорогая? Я хочу сказать, никто же не собирается убивать свою жену!