Олег Павлов - Сборник рассказов

Дженни в Галочку сразу влюбилась. Как не влюбиться? Они играли на ковре в Барби. Надели на Барби резиновые сапожки, пальто, повесили на руку розовую сумочку. Барби пошла на работу в госпиталь. Дженни рассадила больных слоников, медвежат. Они лечили зверей, он сидел на диване, все вокруг хвалил: квартиру, обстановку, чистоту.

Галочка кивала:

— Да, да, папочка, мы тоже очень ей довольны! Районом тоже! Магазинами русскими…

Она спохватилась:

— Ну я даю! Так у меня же русский торт, только я такой резать не умею! Это кто-то может?

Саша покачала головой. Отец уже был весь внимание, с треском потер сухие ладони:

— Было бы что резать! Или хотя бы кого!

— Она — тоже наша фамилия! — радовалась Дженни, когда Галочка пошла за тортом.

— Скоро у нее будет другая фамилия! — сказал он. — Когда Галочка выйдет замуж, у нее будет фамилия…

Тут он забыл фамилию грека. Стал вспоминать, прищелкивая пальцами:

— Ну как же его? Что-то такое на «л»!

Дженни расстроилась:

— Она не будет наша фамилия?

Он посмотрел на дочь, недоумевая, вскидывая брови, разводя руками.

— Она всегда будет нашей семьей, — успокоила ее Саша.

Галочка принесла коробку с «Киевским» и куда-то снова побежала. Они ждали, прислушиваясь к ее голосу за стеной. С кем-то она говорила по телефону. Вышла она к ним в мини-юбке и декольтированной кофточке. Белые волосы распущены, в ушах золотые сережки с рубинчиками, которые он ей привез из Москвы.

— Все в порядке? — спросил отец.

— Да, конечно, конечно! Все в порядке, папочка!

Она съездит на «парти», повидается и быстренько вернется обратно.

Дженни очень расстроилась. Она не хотела, чтобы Галочка оставляла их, куда-то ехала. Она не ляжет спать, будет ждать.

— Конечно, конечно! — пропела Галочка. — Я же скоро вернусь, здесь близко! А вы ешьте торт! Я все равно его не буду!

— Я так рад, что вы подружились, — говорил ей отец, когда дверь за Галочкой закрылась. — Ты понимаешь, какая девочка! Я ей на свадьбу привез тыщу долларов — она отказывается брать! Сама же на меня тратится почем зря, айпод вот этот — это ж она прислала, он же, наверное, кучу денег стоит! Уговори ее, а! Ты же старшая, может, она хоть тебя послушается? Я же не отрываю от себя последнее. У меня все есть: жилье, еда, льготный абонемент в концерты. Леонид Григорьич устроил… Ты помнишь его?

Тут он всплеснул руками:

— Какой же я болван! Леонидас фамилия ее грека! По ассоциации же и вспомнил!

Дженни в ожидании Галочки заснула на ковре. Саша переложила ее на кровать, собрала с пола игрушки, легла рядом с дочерью. Отец в углу на надувном матрасе, укрываясь одеялом с головой, — тюремная привычка — прокричал им спокойной ночи.

Она прислушивалась к мягкому дыханию дочери, думая о том, что вот она от его денег никогда не отказывается. Вечно в долгах. И ни разу ему ничего не прислала, даже фотографии.

Такая вокруг стояла тишина, белели свежеокрашенные стены. А музыка в наушниках все играла.

Утром, невзирая на Галочкин запрет мыть посуду руками, он все равно помыл. Галочка, бодрая, в махровом халатике после душа — вчера она вернулась, когда все уже спали — подала бутерброды, поставила на стол сервизные чашки. И, как и вчера, от нее исходил этот легкий сквознячок, будто в душной комнате открыли форточку.

— Куда ты так рано? — кричал он.

— На работу, папочка! Ключи там, на тумбочке!

— Ты бы доела!

— Да, да, конечно, я с собой, по дороге доем! Так мы встретимся в два?

Они доели бутерброды. Саша тяжело поднялась, составила тарелки в моечную машину, прикрикнула на дочь, чтобы та причесалась.

Он уже открывал карту.

— Нам сюда, потом сюда. После музея они встретятся с Галочкой и Николасом вот здесь.

Его палец, как такой путешественник, который никогда не теряется в незнакомом месте, быстро чертил их маршрут.

За три часа в музее он ни разу не присел. Бродил от картины к картине, загнал своих спутников вконец. Потом еще была выставка Ван Гога, куда продавали отдельные билеты. «Какие ваши все-таки молодцы! Собрали и привезли со всего мира!»

Он подозвал ее к известному автопортрету:

— Я читал где-то, что это он не сам себе отрезал ухо! Это ему другой художник отрубил… Вроде бы, по пьяни!

Он забыл, какой:

— Потом скажу, когда перестану об этом думать. Вот так вылетает из головы, а потом вдруг само — раз и вернулось! Что поделаешь, возраст! Но меня, Сашка, честно говоря, гораздо больше беспокоит твое здоровье. Ты бы занялась собой, ей Богу!