Напряжение быстро росло, пока не достигло кульминации. Мечта лапать Катю «всюду» и «всегда» захлестнула меня наконец с головой — чаша терпения со звоном перевернулась. Соскочив со скамейки, сжимая в кулаке зарыжевший огрызок, что было мочи я запулил им в Илюшу. Он попробовал увернуться, дернулся было кузнечиком в сторону, но не успел и получил по лбу.
Так нестрашно началась война.
Пару дней стороны выжидали, не решаясь атаковать. Катя оставалась нещупаной и успела явно заскучать; она долго болталась взад-вперед по полю, пробовала на язык стебельки трав и других растений, изредка превращая их то в « петушка » , то в « курочку » . По краям поля рыскали разгоряченные мальчишки — но ни один из них так и не приблизился к «трогалке» . Наверное, она почуяла неладное, потому что вскоре явилась на природный подиум в вызывающей маечке, демонстрировавшей выпирающие соски во всей красе. Эффектный и будоражащий ее проход остановил лишь всепримиряющий дождик. Он загнал враждующие стороны, Катю, птиц-синиц на кладбище — под тополя с раскидистыми кронами. Спасаясь от стихии на могиле некоего Семенова М. И. (1913–1943), молчали как « химики » , так и « биологи » . А тише остальных молчала Катя, которая не стеснялась покойников и выгибала намокшую грудь колесом. Все косились на нее с дикостью, остервенело — так продолжаться не могло — но продолжалось …
Следующим днем на поле ребята подоспели вооруженными. В арсенале имелись как скромные пистолеты с пульками, так и тяжелая артиллерия — ее представляли камни и ссохшиеся комья земли. За битвой мы разгадали, что пульки не достигают цели — всякий раз их уносил прочь ветер. Пружины пистолетов не разгоняли пластмассу до нужной скорости, и вот тогда пригодились камни. « Химики » терпели поражение, а мы, « биологи » , феерично гнали их к озеру, поднимая за собой клубы пыли, словно целый табун скакунов. Но вдруг произошло то, что переломило ход битвы совершенно. Запущенный мной булыжник растаял среди жеваного пыльного тумана. В деревенской дымке, как в рапиде, на колени пала низкорослая фигура врага. Она издала позорный клич « бля-я-я-ядь! » , настолько плаксивый , настолько высокий , что все догадались — повержен Илюша.
Война закончилась, точно не началась. В одно мгновение стороны позабыли и о Кате с ее прелестями, и о кооперативном духе, что они несли где-то на обгорелых плечах, забыли они о вражде, поскольку сердца бойцов налились любовью и саднящей трусостью. Илюша бился в корчах, он ревел, он перекатывался с бока на бок. Как и ранее, мой снаряд угодил ему точно в лобешник, дугообразно раскроив его, содрав часть прически « ежик » .
Взбешенные родители Илюши не заставили себя ждать. Они нагрянули очень-очень скоро, и вроде бы победа окончательно стала для « биологов » позорной капитуляцией.
От греха подальше я был немедленно передислоцирован в столицу, в тыл, где август напролет штудировал летний список по литературе. (Гоголь был ничего) . К счастью, павловопосадские врачи не насканировали у Илюши фатальных повреждений мозга. Целый год шрам его затягивался, а « боец » научился скрывать его под русой челкой — она ему даже шла. Окончательное примирение состоялось между нами следующим летом, когда в моду вошли книги о Гарри Поттере и о его благородной молнии на челе. Илюша незаслуженно стал потрясающе популярным. А вот девочка Катя куда-то испарилась — по ее участку слонялись незнакомые люди и поливали помидоры так рьяно, да так часто, будто они здесь полноправные хозяева. Участок и вправду продали — где-то далеко Катю щупали другие мальчишки — не « химики » и не « биологи » .
Пожалуй, не претерпела изменений только могила Семенова М. И. (1913–1943) — тополиные кроны над ней еще раскидистее, дождь по-прежнему не добирается до нее, хотя очень хочет. Он пал на другой войне — этот М.И. Возможно, Дмитрий Анатольевич, я не блесну оригинальностью, но наши сражения мы уже давно отдали. Нас разбили, нас покалечили Семеновы и вся их история. Я пишу Вам письма — запускаю в Вас булыжники. Вы подписываете указ под длинным номером — запускаете булыжником в меня. Но камни-хитрецы возвращаются, — и все по лбу .
(Глава восьмая, в которой герой описывает занимательные финансовые аферы)
Болтать о деньгах мне не хочется, но проделать это необходимо из шаманских побуждений — чтобы приманить лавэ. Так что если, Дмитрий Анатольевич, как человек, не стесненный нигде, Вы пролистнете эту главу, то я не расстроюсь. Ни на йоту. Да, фи.
Читать дальше