Григорий Покровский - Ввод

— А итог-то, каков, Вася! Ты погляди на Финляндию и на нашу Карелию. Это, по сути, одни и те же люди. Видать, власти хотели финнов не «пущать», чтобы они, жили как мы, но не вышло.

— И что страшно, — сказал Бурцев, — что это никого ничему не учит.

— Почему, Вася? Научило. После войны Иосиф имел армию одиннадцать миллионов, самую большую армию в мире. Но не посмел пойти на финнов. Видать, не только финнов, но и своих боялся. Народ после войны не тот стал.

— Сюда же полезли? Или наука не идёт впрок?

— Так другие ж стали у власти, правда, с такими же амбициями. Пока не вымрет последний чиновник в Кремле, желающий помыть армейские сапоги в Индийском океане, до тех пор мы будем жить в дерьме, а матери будут хоронить своих сыновей. Я думаю, надо им давать тесты на амбиции, и прогонять через детектор лжи. Если у рвущегося к власти чиновника тест положительный, то ему сразу надо давать лопату, и гнать на конюшню навоз выгребать.

— Ой, Вадим Степанович, не будьте наивным. Тест подделают и аппарат испортят.

— В том то и дело, что мы народ такой, молчим, и позволяем делать с нами всё, что чиновнику захочется.

— А ну их, — Бурцев махнул рукой, — Лучше расскажите как там Родина, Вадим Степанович?

— А что Родина, молчит, как в рот воды набрала. «Красная Звезда» пишет: «В н-с кой части батальон, действуя в горах, уничтожил условного противника».

— Противник условный, только трупы настоящие, — добавил Бурцев.

— Глупая власть, — сказал Николъцев. — Солдаты, офицеры с Афганистана домой приезжают, всё рассказывают. Голос из-за бугра круглые сутки вещает, а они как страусы. Голова в песке, а остальное наружу и думают, что никто не видит.

— Менков всё-таки выжил вас?

— Выжил, командиром полка стал, по полку такой важный ходит.

— А Лужина, куда они денут?

— Говорят, в Москву идёт, к сухопутчикам, в управление боевой подготовкой.

— Полигоны, директрисы и вечные командировки, — сказал Бурцев.

— Ты знаешь, если нет амбиций, и на комдива не метит, так и не плохо. Всё-таки столица, не то, что наша дыра. Подальше от горячо любимого личного состава, хоть здоровье сохранится.

— Я всё вспоминаю наш с вами разговор, тогда ночью. Вы как-то сказали, зло надо уважать. Вот Менков, с тестем вас выпихивали, так за что же их уважать?

— Ты меня тогда не понял. Я сказал, что силы добра и силы зла надо признавать, что они существуют, а значит и уважать. Ибо, не уважая своего противника, каждый командир обречён на поражение. И уважать, если хочешь, не самих злодеев, а силы зла, вокруг которой они сосредоточены. Князя тьмы, как его назвал Булгаков. Иначе, кто же этих злодеев будет держать в узде. Кто их будет наказывать. Как выслужится он своим злодейством перед ним, так руками таких же злодеев и забирает к себе. Это как бы два полка: полк света и полк тьмы. Если ты просишь что-то, ты же с рапортом обращаешься к своему командиру, а не к чужому. А попросить господа покарать кого-то, это абсурдно. Бог не может карать, иначе он не был бы Богом. Представь себе, что Христос днём проповедует: — «Не убий», а ночью берёт кистень и идёт расправляться с фарисеями. Это не Миссия, а какой-то Робин Гуд. Да, чуть не забыл, к тебе девушка приходила. Ты уехал в мае, а она где-то летом и пришла.

— Какая девушка?

— Твоя бывшая жена.

— Ася приходила?!

— Была у меня в кабинете. Мы с ней беседовали. Я ей сказал, что ты в Афганистан уехал. Слезу пустила, говорила, что безумно тебя любит, и будет ждать.

— А где она сейчас? Куда получила назначение, не говорила?

— Почему не говорила, говорила.

— Вадим Степанович, что вы за человек такой, что с вас по буковке надо вытягивать! — закричал Бурцев.

— О, зашевелился жених, — захохотал на всю машину Николъцев. — Она работает в городской больнице в хирургическом отделении. Специально попросилась по распределению в наши края, чтобы к тебе поближе быть. А ты, как тот неуловимый, опять смотался, так что поедешь в отпуск и увидишь.

Барометр настроения Бурцева поднялся вверх. Сегодня самый удачный день в моей жизни, — подумал он. Лицо его сияло. В мыслях он обыгрывал встречу с Асей.

— Э, жених, спустись на землю, приехали, — сказал Николъцев.

И только теперь он заметил, что уже проехали КПП, и машина подъезжала к штабу. На крыльце стоял Лужин.

— Чего, Вася, так сияешь? — подавая руку Николъцеву, — спросил он. — Рад, что старого командира к себе на службу устроил, — Никольцев и Лужин засмеялась.

— Нет, Николай Николаевич, — ответил Никольцев за Бурцева, — тут другое, «шерше ля фам», как говорят французы.