Григорий Покровский - Ввод

— Ты меня не поняла, — сказала Галя, — зря меня националисткой назвала, ты не права. Я уважаю евреев, таких, как Маша Рутицкая, как Саша Бортник, они с нами в жару и дождь работают. Я люблю Кобзона, Райкина, Жванецкого, Фрадкина — это евреи с большой буквы. У них много умниц. Я против жидов, как твой Боря Ефимович, которые лезут по головам, у них один девиз: «хапай, цапай, не будь быдлом».

— Тогда и не надо виновных искать в национальности. Национальность тут ни причем, все дело в человеке. Если человек любит свою семью и с уважением относится к своим близким, то он и к другим семьям относится с уважением. А если он к своей семье относится абы, как, начхать на них, то ему на чужих тем более наплевать.

До разговора с Галей она где-то там, в душе, сожалела, что дала Борису пощёчину. Ведь это был шаг к разрыву их отношений. Это наносило удар по её личному благополучию. Не выйдя замуж за Бориса, она лишалась ленинградской клиники, перспективы роста, а может быть и будущей диссертации. Замаячила провинция и врач какой-то участковой больницы. Ей не нравился Галин бытовой национализм. Но сейчас, после разговора с Галей, она чувствовала себя частичкой того гигантского спрута, окутавшего щупальцами коррупции, мздоимства и протекционизма всю страну.

Под стук колёс, она вновь вспоминала этот разговор, и только сейчас окончательно решила. Нет, не может она разменять любовь на какие-то материальные блага. Выйти за Бориса — значит заточить себя добровольно в темницу, где любовь будет заменена банальным супружеским долгом.

Открылась дверь, и в купе к девушкам зашёл Борис.

— Ася, я заказал чай, сейчас проводница принесет, приготовь бутерброды, будем кушать.

Ася посмотрела на него и ничего не ответила. Она ещё плотнее прижалась в угол купе.

— Я же с тобой разговариваю, не с этой стенкой, — возмутился Борис.

— Спасибо, я не хочу чаю.

Борис вышел. Ася сидела, прижавшись в угол, на её щеках появились слёзы. Она вспомнила, как через два дня после той пощечины он пришел в медпункт и делал вид, что ничего не произошло. На душе скребли кошки. Припомнилась очередная поездка на дачу к его родителям. Как она, изрядно потрудившись на чужом огороде, уставшая, а он, отлежавшись, целый день в тени, вечером домогался её. Как она отдалась ему без всякого на то чувства, а он, пыхтя, фактически изнасиловал её. Вспомнила, как его мать вначале была против его выбора. Но после неоднократных выездов на дачу, увидев её трудолюбие и умение готовить, заявила: «Боря будет ухожен». Тогда ей это было обидно. Она поняла, что мать видит в ней не избранника сыном любимого человека, а как хорошую служанку её Борису. И вот сейчас эта горечь всплыла и будоражила душу еще сильнее.

В дверях купе снова появился Борис. Девчонки читали, не обращая на него внимания. Ася сидела также неподвижно. И только непримиримая Галя отложила журнал на столик и взглянула на Бориса.

— А, между прочим, колы заходят в купе, надобно постучаться, тут девчонки едут, и могут переодеваться. И потом, ваше купе рядом. Вы, мабуть, ошиблись дверью?

— Заткнись, я не к тебе пришёл. Ася, что с тобой случилось? Кто это был?

— Это был мой бывший муж.

Борис запнулся, открыв рот от недоумения. Все вокруг молчали. Он почти прокричал:

— Что, у тебя был муж, а почему я до сих пор о нем ничего не знаю?

— А с какой стати ты должен о нём знать?

— Как, ведь ты собиралась стать моей женой?

— А вот так, каком кверху. Почему ты решил, что я стану твоей женой? Кто тебе это сказал? Я тебе что, согласие давала? Или ты мне предложение сделал, а я взяла время на обдумывание? Вы с мамой решили, что нашли отличную домработницу. Так домработницу, Боря, нанимают за деньги, а не регистрируют за рубель пятьдесят в Загсе. Если быть честной до конца, я не люблю тебя. Я люблю другого человека, моего бывшего мужа. И пусть мы с ним разошлись по недоразумению, по глупости, может быть от чрезмерной любви к нему, но я любила его и буду его любить, и ты в мою душу не лезь, тебе этого не понять.

Только теперь в душе у Аси всё стало на своё место. Наступил покой и умиротворение. Всё четко разложилось по полочкам. Исчезли недосказанность, компромиссы с собой и никому ненужная игра в любовь, и только стук колёс нарушал этот покой, в такт, повторяя слова: «почему, почему, почему».

Борис выскочил из купе как ошпаренный. Галя высунула голову в коридор, затем, задвинув дверь, повернула защёлку, прощебетала:

— И нечего тут ходить. Бродят тут всяки. — Потом она подсела к Асе, обняла её и поцеловала. — О, яка ты умница, Асю, як я тебя люблю.