Татьяна Устинова - Я - судья. Божий дар

Людей можно понять, разве нет? Всем хочется, чтобы ребенок был красивый, здоровый, чтобы плохие гены не проснулись и тяжкое наследие мамаши-алкоголички боком не вышло по прошествии десяти лет. Люди хотят гарантий. А какие могут быть гарантии? Не в магазине же. Хотя каждый раз, водя бездетную пару по дому малютки, заведующая прекрасно отдавала себе отчет, чем именно она занимается. Показывает товар лицом, вот чем. Она привыкла нахваливать, рекламировать этих детишек. Потому что если не нахваливать и не рекламировать — они так здесь и останутся. Потом отправятся по детским домам. А потом половина сопьется, еще треть — сядет… По статистике, только два процента выходцев из детских домов ведут нормальную жизнь. Инга Оттовна знала: в данном случае статистика не врет.

Конечно, среди усыновителей бывали и исключения. Когда Инга Оттовна только-только начала работать в нынешнем своем качестве, она познакомилась с Лилей. Лиля с мужем были молодой, хорошо обеспеченной парой. Их первый и единственный ребенок погиб, когда ему не было двух. Многие считали Лилю с мужем блаженными, потому что они собирали по столичным домам ребенка самых «неликвидных» детей — больных, калечных, инвалидов.

Когда Лиля впервые пришла к Инге Оттовне, у нее уже было трое приемных детей: мальчик с ДЦП, девочка Вика, которой в доме малютки диагностировали аутизм (позже оказалось, что это просто педагогическая запущенность, с девочкой надо было играть, петь песни и гулять в парке — только и всего). Еще у Лили был приемный негритенок Альбертик, которого она почему-то называла Лоуренс Аравийский. У Лоуренса-Альбертика имелся врожденный порок сердца, но Лиля планировала через пару лет сделать ему операцию.

Лиля пришла перед тихим часом. Старшие дети уже укладывались, за столом сидела только Оля. Оля плескала ложкой в столовском супчике и все никак не могла доесть — суп лился по подбородку на прикрывающий кофту клеенчатый слюнявчик. Строго говоря, подбородка-то у Оли никакого как раз и не было. Ни подбородка, ни нижней челюсти — такой вот врожденный дефект. Вообще, такие вещи лечатся, и успешно. Две-три операции, импланты, и Оля могла бы стать вполне нормальной девочкой, грызть яблоки, а не вливать в себя жидкий бульончик. Но кто же станет платить за операции? Через год девочка отправится в детский дом, оттуда — скорее всего, в дом инвалидов. А там — счастье, если доживет до тридцати. Обычно не доживают. Перспектива виделась более чем ясно: Инга Оттовна наверняка знала, что Олю никто и никогда не возьмет.

Но она ошиблась. Лиля с мужем удочерили Олю. А потом — глухонемую Юлю. А потом — Вовку, у которого мамаша порезала вены. Вовка страдал эпилепсией, но Лилю это совершенно не смутило.

В последний раз Инга Оттовна видела Лилю года три назад. Они с мужем и приемными детьми, которых на тот момент было уже двенадцать, собирались переезжать. Лилин муж открыл филиал в Сочи, купил там дом, и они хотели осесть в тепле, потому что устали от Москвы, да и детям у моря лучше.

Но такая вот Лиля — одна на миллион. А остальные повыбирают-повыбирают, да и уйдут ни с чем. То есть — ни с кем.

Приезду американцев Инга Оттовна обрадовалась. Опыт показывал, что американцы — куда перспективнее наших товарищей. Не такие разборчивые, берут и больных, и трудных детей. Почему так? Бог его знает. Возможно, иностранцы просто более трезво смотрят на жизнь и понимают, что тут не шоколадная фабрика и не магазин ах каких красивых девочек с голубыми глазами. Они готовы к тому, что здешние дети — непростые, что у них есть свои особенности, и особенности эти — далеко не самые приятные.

Конечно, Джонсоны не собирались никого усыновлять. Дима предупредил, что они просто осмотрят дом малютки и сделают благотворительный взнос. Но чем черт не шутит…

День выдался не сказать чтобы тяжелый, но хлопотный и забитый под завязку. Слушания (восемь за день, слава богу, все — предварительные) закончились почти в шесть. Едва Лена успела снять мантию, дверь грохнула о стену, и на пороге возник Таганцев.

— Здравствуйте, Константин Сергеевич, — приветствовала его Лена.

На удивление, ни конфет, ни чая, ни кулька с лимонами у Таганцева не было.

Таганцев сел (стул, как водится, жалобно заскрипел под ста пятью килограммами здорового тренированного тела).

— Я тут мимо ехал. Дай, думаю, зайду, узнаю, как у вас дела.

— Да все как всегда — сумасшедший дом, выездная сессия, — пожала плечами Лена.