Андрей Чиланзарский - Цвети родной Узбекистан ! Но только - без меня

Зимой 1999 г. в Ташкенте тоже были взрывы — сразу шесть подряд. Президент и правительство «чудом» спаслись, «опоздав» в те места, что взрывали злоумышленники. Забавно как-то! Шеварднадзе и то сделал правдоподобнее — в его машину лупили из гранатомета. И хотя гранатомет пробивает 150-миллиметровую броню, которую никогда не ставят на правительственный «Мерседес» — слишком тяжелым окажется и не поедет, да кто ж это знает и усомнится? И народ Узбекистана тоже почувствовал подвох и все заговорили о провокации — дескать, режим сам устроил взрывы, чтобы усилить репрессии. Собственно, именно после взрывов самые серьезные репрессии и начались. Неизвестные стали разбрасывать на автобусных остановках листовки от имени движения «Хизб ут-Тахрир». Если у кого хватало глупости поинтересоваться листовкой и поднять ее с земли, этим человеком неожиданно начинали интересоваться выросшие из под земли сотрудники спецслужб. Милиционеры получили неограниченные права проверять личные вещи граждан в любое время суток и без составления протокола. В дома и квартиры часто стали звонить сотрудники милиции, проводить визуальный осмотр помещений и проверять документы застигнутых в них людей. Жить становилось еще страшней. Однажды я шел мимо президентского офиса по улице Узбекистанской, хотел пообедать в кафе «Аль-Азиз» на берегу Анхора, прозванное в народе «У Каримова». Немного не доходя до здания меня остановила милиция и попросила перейти на другую сторону. Я перешел и через некоторое время догадался о причине — президентский кортеж на высокой скорости проследовал по улице и завернул в ворота офиса. Казалось бы, путь должен быть открыт. Когда я почти дошел до Анхора, увидев, что улица почти пуста, решил не спускаться в переход под мост, а пройти сверху. Убедившись, что дорога пуста, я стал переходить улицу. В это время на большой скорости вылетела одна из машин сопровождения «Опель-вектра» с мигалками на крыше и по матюгальнику что-то проорала. Я в испуге отскочил на тротуар. С той стороны русский милиционер (в охране Каримова почему-то только русские) подошел ко мне и предупредил: «Ходите здесь осторожнее. Они стреляют без предупреждения».

Почему же создается иллюзия спокойной жизни в Узбекистане? Если говорить о командировочных или отдыхающих, то им везде и всегда кажется спокойно. Если куда-то едешь — вероятность попасть в переделку настолько низка, что возвращаешься домой исключительно с хорошими впечатлениями. Но если ты хочешь проникнуться реальной обстановкой где-либо, нужно пожить на одном месте несколько больше, чем позволяет отпуск или командировка. А обстановка в Ташкенте такова, что действительно — больше боишься милиции, чем кого-то еще: просто государственная мафия прижала неофициальную, но от перемены мест слагаемых, как известно, сумма не меняется, и народу жить легче не стало. Даже находиться в нетрезвом виде на улице стало очень опасно, причем нетрезвым тебя признают даже если ты выпьешь всего одну бутылку пива. Ходить же по городу и пить пиво — верх наглости и позволить себе могут эту роскошь только очень смелые люди, коих в Узбекистане просто нет. С одной стороны это хорошо — никто не оставляет бутылки где попало. Но с другой — люди доведены до самой настоящей шизофрении. Как-то мне повстречался интеллигентный узбек средних лет, который спросил, как проехать наземным транспортом до станции метро «Хамида Алимджана». Я очень удивился, так как рядом был вход на станцию метро «Улугбек», откуда по прямой линии можно было доехать без пересадок.

— Нет, мне в метро нельзя, — испуганно сказал мужчина. — У нас был праздник на работе и я немного выпил — меня могут задержать.

С наступлением темноты народ в Ташкенте вообще старается никуда не выходить: опасно. Существует большая вероятность наткнуться на обкуренную компанию молодых узбеков, чувствующих себя в этот момент суперменами. Как-то одна узбечка жаловалась, что Горбачев зря ввел сухой закон. До этого закона узбеки пили много, но зато удалось с помощью водки победить другой многовековой недуг здешних жителей — наркотическую зависимость. С введением горбачевского закона, люди стали снова заменять водку наркотиками.

Кто-то может возразить: но ведь узбеки мусульмане, а Коран запрещает пить! Коран-то запрещает, да только узбеки давно нашли хороший способ «обманывать» Аллаха: они пьют водку из чайников, если это происходит днем, или же ночью — когда Аллах спит. Меня удивляет другое. В Узбекистане выпускают прекрасные вина — «Алеатика», «Гуля-Кандоз» — но узбеки их не пьют: они почему-то предпочитают 40-градусную водку! Мне частенько приходилось видеть пьяного узбека лет 40–50-ти, валяющегося на газоне возле дороги. Однажды, в необычно холодную по ташкентским меркам зиму, я шел на работу и увидел на тротуаре пьяного узбека. На нем не было перчаток и шапки — наверно уже украли. Куртка была расстегнута, а в полуметре от него валялась хозяйственная сумка. Люди, спешившие на работу, просто не обращали на него внимания и проходили мимо. Я попытался его растолкать. Он мычал что-то невнятное.