Иван Зорин - Вечность мига - роман двухсот авторов

Учитывая возраст, суд её помиловал.

Мигель де Угабуно. «Комиссар полиции рассказывает…» (1932)

Вот, что сказал сеид Абу-ль-Касим аль-Джухани — да продлит Аллах его годы! — о беседе мудреца с глупцом.

— Поставьте друг напротив друга два зеркала, чистое и запылённое, тогда чистое будет отражать грязь грязного, а запылённое ничего не отразит. И скажут: вот два грязных зеркала, не замечая разницы между ними.

— Не по этой ли причине, — воскликнул один из правоверных, — и Аллах не говорит с нами?

— С тобой! — осадил его сеид.

Омар из Мерва. «Сокрытый имам» (1187)

Петя сдаёт экзамен. И не может сдать. Все могут, а он — нет! Над Петей смеются. А Петя плачет. «Второгодник, второгодник…» — крутится у него, и никто не гладит по головке, чтобы прогнать эту мысль. «По-з-з-ор!» — звенит в ушах школьный звонок. И тут Пётр Петрович просыпается. Надрывается будильник — пора на работу! Не попадая со сна в рукава, надевает рубашку, достаёт из-под матраса отутюженные за ночь брюки. Какой тяжёлый, однако, сон! Пётр Петрович мелко крестится и трижды сплёвывает через плечо. На улице дождь, Пётр Петрович поднимает воротник и садится в автобус. По дороге он всегда мечтает. Глядит в окно и мечтает. Вот бы работа сгорела! Или заболел начальник! Или вдруг дали премию! Автобус едет всё тише, тише. «Так и опоздаю», — крутит по сторонам головой Пётр Петрович. Но шофёр крепко держит руль, а на сиденьях вяло позёвывают. Ёрзает один Пётр Петрович. Теперь ему кажется, что соседи что-то задумали, что они едва скрывают улыбки и оттого зевают. Он беспокойно смотрит на часы, но стрелки отчего-то бегут в обратную сторону. А тут ещё автобус застрял в тёмном туннеле. Пётр Петрович вглядывается в беспросветную мглу и — просыпается. Какое счастье! Воскресенье! Хоть и хмурый день, а выходной. Надя, мне снился кошмар. Надя! А где же Надя? И Пётр Петрович вспоминает, что холостякует уже давно — столько же, сколько был женат. И ему становится горько. От того, что не с кем поделиться горечью. По воскресеньям он видится с сыном — ходит в зоопарк, катается на чёртовом колесе. Но сын не знает, что он отец, и зовёт его «дядей Петей». А что скажешь? Надя собирается замуж, а с него, как потерял работу, какие алименты? Обняв подушку, Пётр Петрович хотел снова уснуть, но неожиданно для себя разрыдался. Сколько прошло времени? Вон уж и день пролетел — за окном дождливая, мрачная ночь. Пётр Петрович до боли кусает подушку, перо лезет в рот, забивая гортань, язык, царапает нёбо, так что он задыхается, покрываясь ледяным потом. «О, Господи!» — стучит он зубами, и его охватывает непреодолимый ужас. Будто во сне, он шевелит скованными губами, но вместо слов выдавливает лишь слюну. «Смерь-ка, — задрав одеяло, суёт ему градусник ночная сиделка. — Весь горишь». И очнувшись, Пётр Петрович вспоминает, что из дома для престарелых его перевели в лазарет — он тяжело болен и, как сказал ему полоумный с соседней койки, долго не протянет. Он высох, зачерствел, и сны его больше не пугают. Пётр Петрович отворачивается к чернеющему окну, некоторое время мечтает, сам не понимая о чём, а потом снова закрывает глаза. Он больше не хочет просыпаться, не хочет надеяться и бороться, а только — спать, спать, спать. Но отчего щекочет подмышкой? Ставят градусник? А чьи это шершавые ладони? Кто это шепчет: «Живее каталку, и застелите, пока другие не заметили!»? Петра Петровича перекладывают, как ребёнка, и медленно везут. Он уже не видит впереди своих бугрящихся под простынёй ног, не видит спины санитара, не видит ничего. Но ему кажется, что он вот-вот проснётся.

Егор Неприглядный. «Без прикрас» (1981)

Тётя заболела, и на речной пляж, где собирались дачники, она пришла одна. Растянувшись на полотенце, читала французский роман и скучала. Он накрыл её тенью, щурясь на солнце, предложил разделить компанию. Смуглый, худощавый, он ей сразу понравился. Повалив набок велосипед, достал из багажной сумки вино, поставил на полотенце бокалы. Она пила, лежа на животе, скрестив поднятые икры, и он, не отрываясь, смотрел на её загорелую спину. Много смеялись, он рассказывал забавные истории из местной жизни, незаметно кивая на окружающих.

— Кто бы мог подумать! — косилась она на грузную девицу с лошадиным лицом.

— Да уж, интереснее вашей книжки, — перевернул он французский роман.

Пуская брызги, купались в мелких волнах, и он учил её плавать, придерживая за талию, касаясь груди…