Борис Евсеев - Красный рок (сборник)

– Дима… Дим… Ты где? – неясные голоса, неясные шепоты и оклики отлились вдруг в тонкий, носовой, далекий, еле слышимый голосок Калерии.

Серов кинулся в комнату жены. Там, конечно, никого не было. Но голос раздался вновь. Теперь он, казалось, шел из дальних комнат, расположенных над каменным подвалом, в котором размещалась газовая установка АГВ.

Серов стал спускаться в подвал, по дороге неловко задел кистью правой руки торчащую из перилец железку. Четырьмя скупыми капельками выступила кровь. Серов поднес руку к глазам, затем крест-накрест вытер руку о лоб. Он хотел заглянуть за трубу АГВ, но голос Калерии вдруг пропал. Еще плескались в мозгу неясные шорохи, но никаких слов разобрать уже было нельзя. Сразу стало легче, стало ясно: надо освободиться от ломающей тоски и голосов до конца! Не зная, как этого добиться, он решил продолжать делать только то, что первым придет на ум, или то, что сделается само собою, без намеренья и умысла. Решив так, Серов из подвала тут же выскочил, потом вдруг расстегнулся и стал судорожно и прерывисто обливать стену, а затем и самого себя мочой. Стало жарко, как в бане, но тоска, державшая за горло весь день, стала уходить, стало легче, жизнь впервые за последний месяц как бы возвратилась на свое место, вписалась в назначенный ей ряд, поплыла, куда ей положено, в невидимом мощном потоке…

Серов радостно брызгал на себя еще и еще, затем, когда брызгать стало нечем, стал бегать на кухню, набирать в рот воду, чай, обрызгивать ими стены, окна, мебель…

За этим занятием его и застала жена. Она четыре дня ходила за ним, как за ребенком, поила бульоном с ложечки, приводила известного, иногда наезжающего на соседнюю дачу терапевта…

На пятый день Серов встал, сказал, что уже здоров, что уезжает по делам на пару дней в Сергиев.

– Не беспокойся… Мне лучше. Мне надо туда съездить… Хочу посмотреть, оглядеться, понять кое-что…

Отойдя от дачи метров на двести, Серов снял и забросил в кусты свои новенькие итальянские ботинки, затем зашел в магазин (в магазине на босые его ноги внимания никто не обратил), купил кусок сырого мяса, а в кафетерии, располагавшемся тут же, два вареных яйца и, чувствуя небывалую свободу и распирающее нутро здоровье, пешком пошел в Сергиев. Он шел, то отдаляясь от шоссе, то приближаясь к нему, шел по утоптанным грибниками и дачниками тропинкам, и внутри у него все пело. Так прошагал он несколько часов подряд. Вдруг голоса вновь настигли его. Они упали сверху, как паучья сеть, опутали голову, лишили дыханья, в ушах снова зазвучали грозовые разрывы, стал слышен слабый эфирный треск, заныл далекий, еле разбираемый, но все же явно таящий в себе угрозу женский голос. Тут же послышался и крик петуха. Вслед за криком женщина позвала внятно:

– Дим, Дима… Вернись! В Москву езжай… В Отрадное…

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Серов вышел на проселок, ведущий к шоссе, стал останавливать машины, идущие в сторону Москвы.

Ломающая нежные стеночки висков тоска, раздирающая нервные волокна в клочья лекарственная лихорадка обрушилась на него вновь…

«Там за стеной…

За разбухшим от влаги забором…

Там Калерия… Там ее тело… Любовь там… Рай…»

Хмурый таксист, возвращавшийся из дачного поселка, куда возил старый, никому не нужный холодильник, покряхтев, взял-таки босого пассажира. Взял, конечно, из-за неожиданно предложенной высокой платы. Такси, попрыгав по ухабам проселка, выскочило наконец на Ярославское шоссе, и носовой голос, донимавший последние полчаса Серова, зазвучал отчетливей, ярче:

«Дима… Дим… Ты где? Езжай в Отрадное… Я буду там ждать тебя…»

Внезапно Серов выхватил из кармана плаща взятую с собой неизвестно зачем вишневую, купленную когда-то для сына блок-флейту, три или четыре раза в нее свистнул.

Голос Калерии тут же пропал. Ехать в Москву стало незачем.

– Я здесь… Здесь сойду… Остановитесь! – заторопился Серов. – Мне не туда… Мне в другую сторону надо… В Сергиев…

– Ты че, паря, заснул?

– Зачем ты так в лавре?

– А где ж? Я, брат, дьявола везде вижу! А в лавре – тем паче.

– Место святое…

– Правильно, святое. Вот и надо было беса этого шугануть оттуда. Глядишь, бес теперь вместе с монахом оттуда и уберется. Так! Так надобно! А то, ботинки снял! Носочки! Моча в голову! Кал на стене!.. Часа через два в другое место нагрянем. Там помогать мне будешь… А в кармане-то что за книжка? – спросил внезапно Колпак.

Серов вынул и подал Колпаку «Школу юродства».